Много раз мы рассказывали о разграбленных квартирах Припяти, но часто забываем о деревнях в Чернобыльской зоне. А ведь они пострадали ничуть не меньше, если не больше. На этой территории сегодня можно насчитать свыше восьмидесяти полностью опустевших сёл, где время будто остановилось.
После аварии на ЧАЭС лишь немногим жителям разрешили забрать свои вещи. Основная же часть имущества так и осталась в домах, что вскоре привело к массовому мародёрству. Люди грабили даже те участки, где радиационный фон до сих пор представляет серьёзную опасность.
Первые мародёры и борьба с ними
Мародёры появились здесь практически сразу после эвакуации. Уже в ночь на 27 апреля в Припяти задержали первого вора — молодой человек выбил витрину магазина, чтобы украсть сигареты. Это было только начало.
Власти пытались бороться с грабежами, но вскоре поняли, что проще опустошить дома, чтобы у людей не возникало соблазна туда возвращаться. Тем более что украденные вещи часто оказывались радиоактивными и несли угрозу новым владельцам.
90-е: хаос и участие милиции
В тяжёлые 90-е годы люди уже не брезговали ничем. К удивлению многих, мародёрством иногда занимались и сами сотрудники милиции, что делало практически невозможным контроль за распространением заражённых предметов за пределы зоны.
Возвращение жителей и жёсткие меры
Многие местные жители, тоскуя по родным местам, тайком возвращались в зону. Они пробирались через леса, обходили милицейские посты. Устав постоянно выдворять людей, солдаты получили приказ сделать дома непригодными для жизни — выбивать окна и двери, ломать печи. После этого жить в таких избах стало действительно невозможно.
Волна краж и наследие прошлого
В 1996 году начался настоящий бум краж чугунных батарей из чернобыльских домов. Конечно, не все они были радиоактивными, но риск получить опасный «сувенир» оставался очень высоким.
В деревенских домах до сих пор можно найти личные вещи прежних хозяев — одежду, предметы быта, которые так и не были вывезены.
Вот как выглядит разграбленный дом в селе Залесье:
И всё же иногда встречаются дома, где время словно замерло, и обстановка сохранилась почти нетронутой — как тихие свидетельства внезапно оборвавшейся жизни.
