Ясукуни — это необычное синтоистское святилище в Японии. В отличие от большинства храмов, он посвящен не древним божествам, а душам воинов, павших за страну, где верховным объектом почитания является император. На первый взгляд, это может показаться актом национальной памяти и благодарности предкам. Однако здесь кроется глубоко болезненный для многих азиатских народов нюанс. Дело в том, что среди миллионов почитаемых там имен есть имена четырнадцати лиц, официально признанных Токийским трибуналом военными преступниками класса А за злодеяния, совершенные во Второй мировой войне.
Таким образом, для внешнего мира ритуалы в Ясукуни выглядят как почитание не просто солдат, а тех, кого международное сообщество осудило за преступления против человечности. Особенно остро это воспринимают в Китае и на Корейском полуострове, чьи народы пережили неисчислимые страдания от японской оккупации. Для них святилище — не место скорби, а проклятый символ, который, как им кажется, обеляет агрессию и милитаризм прошлого, не давая стране должным образом покаяться.
Официальная позиция и дипломатические бури
Корейские дипломаты не устают повторять, что Ясукуни служит опорой для ревизии истории и прославления японской военной экспансии. Для простых корейцев это место, где чтят память тех, кто стремился уничтожить их национальную идентичность. Японские политики высшего ранга, понимая взрывоопасность вопроса, обычно избегают публичных визитов в храм, чтобы не обострять отношения с соседями.
Тем не менее, иногда это табу нарушается. Так, в 2013 году тогдашний премьер-министр Синдзо Абэ лично посетил Ясукуни, что спровоцировало резкие протесты и официальные демарши не только со стороны Китая и Южной Кореи, но даже со стороны союзников — США и России. Кроме того, известно, что Абэ и другие политики направляли в святилище ритуальные подношения и делали пожертвования от своего имени.
Постоянный источник напряженности
Каждое подобное посещение, даже на уровне министров, немедленно вызывает волну возмущения. Например, недавний визит японского министра по делам Окинавы и северных территорий был расценен в Сеуле как очередной провокационный жест, направленный на героизацию преступного прошлого. Для стран-жертв японского милитаризма такие шаги — болезненное напоминание о нерешенных исторических вопросах и кажущемся отсутствии искреннего раскаяния.