«3 декабря 1944 года из румынского порта Констанца вышло потрепанное 130-футовое грузовое судно «Торос». Железные пластины, которыми обычно защищали деревянный корпус судна, были сорваны, чтобы не привлекать магнитные мины, которые дрейфовали в Черном море. Швы досок под ватерлинией были забиты тряпьем, блокируя множество протечек, которые грозили затопить старое судно.
Грузовой отсек - большое пространство под палубой, обычно используемое для перевозки скота и овец через Босфор, - был превращен в плавучий барак. По правому и левому борту были установлены двухъярусные койки из голых досок с проходом между ними. С каждой стороны по всей длине трюма поперек настилов лежали по три-четыре беженца. Багаж был беспорядочно свален внизу. Не выветриваемый запах скота перебивал запах человеческого дыхания, пота и рвоты.
На мачте развевался фальшивый флаг Красного Креста. Часть пассажиров специально болтались на палубе, их головы, руки и грудь перебинтовали, выдавая корабль за госпитальное судно, в надежде обмануть бомбардировщики люфтваффе.
Небо было ясным, бледно-голубым, и сильный, холодный ветер обдувал палубу.
Беженцы были евреями, которые волей случая или намеренно ускользнули от нацистов и бежали в Румынию, которая уже находилась под контролем СССР. Многие из родственников пассажиров «Тороса», если они еще были живы, находились в концлагерях, в это время в газовые камеры сгоняли больше людей, чем в предыдущие годы войны. По мере того как русские ежедневно приближались с востока, а союзники -с запада, нацисты стремились завершить «окончательное решение еврейского вопроса» перед неизбежным падением Третьего рейха.
Беженцы, чьи дома были разрушены, а семьи убиты, рвались в Палестину. Там одни надеялись помочь построить новую страну, а другие - просто наладить свою жизнь. Но плавающие мины и самолеты люфтваффе были не единственной угрозой. Британцы, которые контролировали Святую землю со времен окончания Первой мировой войны, проводили решительную политику ограничения числа еврейских иммигрантов, пытаясь тем самым успокоить радикальные группировки арабов, протестовавшие против растущей популяции евреев. Британские военно-морские корабли имели право разворачивать суда, перевозившие выживших жертв Холокоста, и открывать по ним огонь.
Но, возможно, из-за врожденного чувства справедливости одну лазейку в своей антииммиграционной политике британцы оставили. Они согласились выдать въездные визы в Палестину небольшому числу евреев, прибывавших из Турции. Именно в Стамбул направлялся «Торос», в надежде, что подкуп турецких пограничников позволит кораблю проскользнуть в порт.
Среди тысячной пассажирской толпы была и Айседора Розен. Двадцать лет. Худая и маленькая. Она была со своим младшим братом Исраэлем. Они были двумя из шестисот сирот, которые каким-то образом спаслись из гетто и лагерей Приднестровья — «забытого кладбища» Холокоста (что затрудняло окончательное решение еврейского вопроса), расположенного на Украине, куда румынские евреи были депортированы в 1941 году. Хотя геноцид в Приднестровье был менее организованным, менее хладнокровным и эффективным, он был не менее жестоким, чем в Освенциме или в любом другом лагере смерти.
Там Айседора потеряла большую часть своей семьи, несколько пальцев ног и чуть не оставила и саму жизнь.
После вхождения в Приднестровье советских войск румынское правительство было вынуждено освободить выживших евреев, но явно не хотело, чтобы они оставались. Таким образом, антисемитский режим установил странные партнерские отношения с сионистскими организациями в вопросе депортации остатка европейских евреев в Палестину. Так называемые приднестровские сироты были в приоритете для обеих групп.
Сбитая столку и напуганная Айседора была потрясена количеством неприятных и буйных людей на переполненном корабле. Из живых родственников у нее оставалась тетя, которая уехала в 11алестину до войны, но Айседора понятия не имела, как ее разыскать. Вместе с братом они находились иод палубой, стиснутые в проходе между койками, и искали место, где можно было бы прилечь.
Добрый на вид мужчина средних лет с седеющими волосами обратился к ним. «Здесь есть место», - сказал он и прижался ближе к соседу у стены. Исраэль поднялся наверх первым и обосновался рядом со своим новым другом. Айседора легла на внешним край настила. Трюм гудел, как город. Разговоры, скрины, стоны, рвотные позывы, крики, храп, сопение... Айседора лежала, не двигаясь, в тусклом свете ламп, свисающих с потолка. Несмотря на шум, дискомфорт и беспокойство, она заснула - как и другие пострадавшие, она приобрела навык сна вне зависимости от обстоятельств.
Через некоторое время она проснулась, почувствовав чужую руку на своем плече. Она подумала, что это Исраэль, который, должно быть, ворочался во сне. Но рука начала спускаться вниз но телу, щупая грудь, которой у нее почти не было. Испугавшись, она повернулась и увидела вопросительную улыбку на лице человека, который уступил им место. Она оттолкнула его руку и судорожно вскочила. Протискиваясь между людьми к выходу, она споткнулась о чемоданы и мусор. Ей нужно было выбраться отсюда как можно скорее. Она знала, что ее брат в случае чего сможет за себя постоять.
К тому времени наступила ночь. Айседора упала на кучу мусора на мокрой холодной палубе. Холодный ветер кусал ее за щеки. Она закрыла лицо руками и заплакала.
Вскоре между ее пальцами засиял луч света. Это был Джошуа Серени. Гражданин Чехии, он бежал через Западные Румынские горы из еврейского трудового отряда венгерской армии, пока все его подразделение вели к поезду в Освенцим. Его семья уже была там, хотя тогда он ничего не знал об их судьбе. Благодаря череде совпадений он проехал через Румынию и узнал о судне, которое направлялось в Палестину. Когда он связался с организаторами миссии беженцев, те сразу узнали его фамилию, поскольку отец Джошуа был одним из сионистских лидеров Чехословакии. Благодаря этому его не только пригласили в Стамбул, но и попросили взять на себя ответственность за организацию пассажирской жизни во время путешествия, от кормежки до поддержания порядка. Выполняя эти обязанности, он и наткнулся на Айседору: девушка плакала на палубе, в то время как все пассажиры должны были быть внизу.
«Что ты здесь делаешь?» - строго спросил Джошуа на идише. Айседора убрала руки от заплаканного лица и посмотрела на него, не разбирая слов. Видя, что девушка расстроена и не понимает его, Джошуа смягчил тон и попытался снова.
Сначала на чешском, затем на немецком, потом на иврите и, наконец, на английском. Увы, для Айседоры все это было китайской грамотой. Джошуа как смог упросил ее остаться на месте и пошел за переводчиком, предполагая, что девушка говорит по-румынски. Он вернулся с женщиной среднего возраста - через нее Айседора рассказала о домогательствах, которым подвергалась в трюме. Джошуа пригласил ее пойти с ним в каюту для членов экипажа. Айседора послушалась, но когда увидела комнату, заполненную мужчинами, резко остановилась и отказалась входить. Она предпочла остаться на палубе. Джошуа взял несколько одеял, которыми укрыл сначала ее, а потом себя, и сел рядом. Так они встретили рассвет, молча.
Утром вернулась переводчица. Джошуа попросил ее сказать Айседоре, что он должен заняться делами судна, но если она останется тут, то он вернется позже проведать ее. Когда он уходил, со всех сторон окруженный членами экипажа с их заботами, переводчица снова окликнула его. Джошуа остановился и пошел назад, к Айседоре. Переводчица спросила ее на румынском: «Ты любишь его?»
«Люблю ли я его?! - удивленно переспросила Айседора. - Да я его едва знаю».
«Что ж, - продолжила переводчица. - Он тебе симпатичен?»
«Ну да, - ответила Айседора. - В целом симпатичен».
Переведя ее слова, переводчица спросила Джошуа: «А ты? Она тебе симпатична?» Члены экипажа подошли ближе, с интересом наблюдая за происходящим.
«Разумеется, - сказал он. - Я провел с ней всю ночь, едва не замерз».
Переводчица высоко подняла чашку, из которой только что пила, и разбила ее о палубу. «Мазаль тов! - воскликнула она. - Теперь вы помолвлены!»
Экипаж разразился шуточными аплодисментами, а Джошуа отмахнулся от переводчицы с презрительной гримасой. «Сумасшедшая! - сказал он. - Убирайся отсюда».
Как оказалось позже, она не ошиблась».