Привет! Едем с мужем из Питера на хлебе под названием Бегемот на север. Предыдущие посты все в профиле, что бы было понятно о чем речь)
Сегодня у нас гражданский завтрак - бутерброды. На кухне отеля.
Кровати поставили как есть, комнату сдали, плюшевых монстров не забыли.
И вот Бегемот снова катит, в просторы, на волю. Катится, катится на северо-восток, сначала между остроконечными елями, потом между танцующими березами, потом между тундровыми холмами. Ровный асфальт в несколько промежуточных ступеней превращается в широкий, ухоженный грейдер. Вдоль дорог тянутся линии электропередач, некоторые на странных одноногих опорах. Затем из-за горизонта появляются еще более странные существа – тонконогие и трехкрылые, величественно вращающиеся, сохраняющие внушительную «социальную дистанцию» друг от друга. Бескрайнее поле ветряков - с одной точки края не увидишь. Кольская ветряная электростанция.
Да, это дорога на Териберку, но поворот на нее мы обходим - были в прошлом году.
За углом мы остановились, чтобы полакомиться припасенной из Мурманска шаурмой, суперострой для сэра Макса и грибной для меня, и полюбоваться грациозными великанами. Кажется, что ветряные мельницы вращаются так медленно, но если учесть, насколько они велики, скорость, с которой кончики лопастей разрезают воздух, захватывает дух...
Лесокрылое поле тихо поет на низкой бесконечной ноте.
Роллс-роллы Бегемот. Ветряки позади. Начинаются водоемы - справа голубая гладь, слева - скалистый обрыв к высохшему руслу реки. Проезжаем Серебрянскую ГЭС. Края, где рождается электричество.
За ГЭС дорога заметно дикая. Она сужается до полутора полос, имеет повороты, развилки, объезды, непонятно что, скалы и броды. Вообще к водным преградам практически везде крепятся мосты самых разных материалов и технических решений - от дробленых бетонных плит до железных рельсов "не промахнись" - но во многих местах броды выглядят гораздо перспективнее.
Вокруг плывет холмистая тундра, украшенная бордюрами из кипрея и драгоценными полированными морскими ежами.
Небо расцветает бледными оттенками фиолетового.
Мы встретили лису. Сначала рыжая, напуганная Бегемотом, нырнула в кусты, но через полминуты, побродив вокруг, соскользнула на большую скалу и, наклонившись, отметила, что имеет право на эту территорию. Бегемот все понял и поспешил дальше по дороге.
А потом, когда дорога поворачивает, дальний берег другого озера вдруг открывается прямо в голубой горизонт, сопки раздвигаются, как ширмы, озеро оказалось морской бухтой - бухтой Ярнышной. И вскоре появился аккуратно, по плану, типовой устроенный дом. Входим в Дальние Зеленцы.
У дороги стоит перевернутый трактор. Его внутренности явно открыты, и сэр Макс объясняет мне, как его главный двигатель запускается с помощью пусковой установки.
Деревня оживает – дым из труб, шторы на окнах, припаркованные машины разного возраста и состояния.
Возле причала тоже живые люди с Нивой, которая на галстуке куда-то тащит дохлый Жигул.
Проходим по наплавному понтонному мосту. В дальнем конце горит свет. В недрах тихо урчат какие-то пришвартованные корабли, к одному из них направляется туристическая компания. Смотрим на залив в вечерних красках, база дайверов - свежие золотые корпуса на берегу залива. На противоположном берегу — двускатные крыши заброшенной биологической станции РАН.
Обратите внимание: В каких случаях раньше на Севере можно было таскать рыбу из чужих сетей.
Это то, что мы собираемся рассмотреть поближе.
Главное здание — самое странное здание, которое я когда-либо видел. Создается впечатление, что он не столько строился, сколько рос и развивался в каком-то эволюционном порядке, обрастая новыми деталями в ответ на запросы биологов и вызовы судьбы.
Посередине кирпичный прямоугольник, на нем смотровая дощатая башня, с большими окнами, выложенная стеклоблоками и кирпичом, а сбоку от нее еще одна башня.
Крыша соломенная, чуть сбоку; возле флигеля есть пристройка, у нее другая пристройка, еще пара крыш, крыльцо с колоннами, тоже как-то сбоку, как будто не могли решить, где сделать вход...
Сквозь полуразрушенную стену виднеется стеллаж из сотен банок, сквозь пыльные бока таинственно просвечивает земля, спрессованная растительность, что-то мерцающее серебристым блеском, похожее на металлическую мочалку, странные образования, похожие на чайный гриб, висящие в жидкости, подозрительные комочки и хлопья...
В бухте южнее основного здания - остатки корабля, а севернее - трехногий дом (одна нога отвалилась).
Обходя главное здание вдоль побережья, маленькие дворики начинаются лабиринтом сараев. Мы заходим. Небо светит сквозь крышу. На полу, на верстаках, на уцелевших полках - бесчисленное количество банок и бутылок, колб, пробирок, разбитых стеклянных пробирок, пакетов и пузырьков с кислотными реагентами, несколько разбитых аквариумов, оргстекло и свинцовое стекло, целый склад стеклянной посуды - через россыпь из прозрачных прямоугольников проросшие грибы, парочка огромных лодок среди все тех же битых бутылок, засвеченные фотопленки, ленты осциллограмм, набор фотопластинок для ядерных исследований, радиолампы и много заплесневелой бумаги - пластинки, канувшие в лету . Из разборчивого - пакет накладных и радиожурнал. Проверяйте каждый шаг - море битого стекла, а проходы и лестницы рассыпаются в прах...
На задней стене главного здания кто-то большими прямоугольными буквами написал «ВИД.
Ивовый пух под ногами. Странные вещи происходят на севере с течением времени...
Обойдя развалины Биостанции, поднимаемся на холм над ней - туда ведут три пути - и приятно ходить, и на тундровую траву не хочется наступать. Однако пешеходные мосты оказались не очень прочными — некоторые доски провалились. Стараюсь наступать на перекрестия досок с их продольной опорой.
В бухте гудит возвращающийся в Зеленцы катер - с рыбалки? По мере подъема за острова открывается горизонт, окутанный клубком сиреневого тумана.
Дорожки ведут нас к огороженной территории. На первый взгляд все так же неприятно, как и на Биостанции. Но у гостеприимных открытых ворот свежая вывеска: Северная коррозионная станция Института физической химии РАН.
За сеткой - стенды с прямоугольниками из разных материалов. Вот сталь, да титан, а вот композиты. Несколько обшарпанный многослойный, наполовину плексигласовый самолетный "фонарь", словно покрытый инеем от коррозии.
Некоторые образцы окрашены, некоторые находятся под навесами, некоторые прикреплены не проводами, а изоляторами, некоторые завернуты в текстиль и засунуты в пластиковые бутылки с чистой водой. Станция живая. Кто-то меняет воду, содержит ее в чистоте, развешивает свежие пробы и делает еще какую-то загадочную работу. А образцы висят сами по себе, блестя на солнце и медленно разъедая.
Сбоку также была метеостанция, которая выглядела живой.
Мы спускаемся. Сэр Макс устал и хочет переночевать прямо здесь, в тени старых полуразрушенных зданий.
Но меня смущает странный звук лодки? Нет. Посреди платформы гудит железный ящик, совсем ржавый, но с желтыми и черными треугольниками по бокам. Я не понимаю, куда и куда течет ток в этом заброшенном уголке, и хотя он, скорее всего, на коррозийную станцию, меня это беспокоит. У меня есть такая хитрость. Сэр Макс жалеет Бегемота за опустевшими эхо-гаражами Биостанции, и там мы устраиваемся на ночлег на берегу Промерного озера.
Оставшуюся колбасу обжариваю на ужин, чтобы не пропадала, с овощами. Странное сочетание, но вкусно.
Бакланы смеются над озером. Иногда они вспыхивают шоколадными силуэтами в золотых сумерках.
Спать.
Больше интересных статей здесь: Путешествия.
Источник статьи: На Север! День 15.