Вот и настал тот заветный, но необратимый момент, когда я стою на пороге пока ещё своего дома, перед тем судьбоносным магическим шагом, который разверзнет меня и мою жизнь на до и после так же отчетливо и пугающе, как грохочущая молния разверзает ночное небо.
Бывав обычным отпускником, мои ожидания перед какой-нибудь поездкой были наполнены предвкушением, радостью и даже эйфорией, большими мечтами, полной сумкой с новой одёжкой на каждый день и восторгом, стрекочущем в груди: будто этот самолёт, поезд, машина унесут меня в самую сказку, в которую последний раз я попадала в детстве или в последнюю отпускную поездку. Мысли несли меня из дома с такой скоростью и энергией, что их хватило бы, чтоб и в прямь телепортировать меня в меня, уже плавющей в море, ужинающей в том кафе, бродящей по музею и в другие картинки, нарисованные выданной мне двухнедельной детской свободой. Как бы хотелось бросить всё еще вчера и бежать навстречу чудесам без задних мыслей!
И вот, когда решение превратить свою жизнь в путешествие было принято и сборы медленно, но верно подходили к моменту, когда останется лишь перешагнуть порг и закрыть за собой дверь, став тем самым далёким путешественником, я мысленно прокручивала эту роковую картину и продолжала откладывать свой выход на денёк-другой: идя на встречу прекрасному далёку, вместе с тем что надоело и опостылило, я оставляла и то, что любила - и что-то навсегда.
Я стою с рюкзаком, глядя на себя в зеркало входной двери и замок, который я должна открыть сейчас. О, сколько же раз я делала это машинально, сколько радостей и печалей выходило со мной из этой двери; и даже сейчас я пытаюсь отложить этот момент. Но раз я откладывала это сколь могла, коль это было в моей власти, и можно было откладывать ещё бесконечно долго, водя саму себя за нос, что раз не сегодня, то завтра точно будет легко, не страшно и ничего не жаль, то теперь обстоятельства, мною же поставленные, чтоб обхитрить свою слабость если не добровольным, то вынужденным решительным шагом, выпнут меня силком наружу: квартира этого порога была съемной и очень мною любимой, и при всех сожалениях выходить из неё в последний раз - ключи сданы; произведен расчёт; мною освобождено моё рабочее место и получена трудовая, закинутая в вещах, отвезённых в мой родной город; на вокзал собирается прибыть поезд, который отправит меня в кругосветку уже через час; в паспотрте ждёт китайская виза, по которой я обязана въехать не позднее чем через неделю. Я не оставила себе ни одной причины, по которой я могла бы отложить этот шаг сейчас; поэтому ничего не остается, как вдохнуть полной грудью, зажмурить глаза всем своим страхам внутри и прыгнуть с обрыва в эту бездну.
Шаг за порог, ещё шаг; я открываю тамбурную дверь; спускаюсь пешком до первого этажа, мимо окна на лестничном пролёте, выходящим во двор, с батареей под его широким подоконником, возле которого я выкурила миллионы мыслей о предстоящем путешествии; прохожу соседские двери, стены, пол, потолок на каждом этаже - как же я знаю всё это; как же я сама себя отсюда вывожу в последний раз?!; в последний раз нажимаю на кнопку подъездной двери, последний раз открываю её.
По промозглому, дождливому, усыпанному жёлтыми л0истьями предполуночному октябрьскому, такому уже родному двору, идёт, сопротивляясь весу непривычно тяжёлого рюкзака, человек, болтающий в камеру о том, что он в последний раз выходит из дома... человек, который уже никогда не будет мной.
