В странах, которые когда-то входили в состав СССР, русский язык часто служит неформальным мостом между политиками — для многих он привычен и удобен, почти как второй родной. К примеру, лидеры Казахстана и Беларуси легко переходят на русский в личных беседах, да и премьер-министр Грузии как-то общался с армянским коллегой именно на нём.
Почему русский не подходит для диалога двух президентов?
Меня заинтересовало, на каком же языке говорят друг с другом президенты Эстонии и Грузии. Вопрос возник не из-за какого-то особого неприятия русского языка в этих странах, а по простой причине: оба лидера им практически не владеют.
Грузинскую сторону представляет Саломе Зурабишвили. Хотя в её биографии иногда упоминается знание русского, подтверждений этому найти сложно. Большую часть жизни она провела в Европе — во Франции и Италии, поэтому её основные языки — грузинский и французский, а не русский, как у многих соотечественников. Помимо этого, она свободно говорит на английском, немецком и итальянском.
Если поискать её публичные выступления, легко найти записи на английском, но вот на русском — нет. Однажды в грузинском посёлке с преимущественно азербайджанским населением, не владеющим грузинским, она оказалась в неловкой ситуации и отказалась общаться на русском. Вероятно, просто потому, что не смогла бы поддержать разговор.
А как обстоят дела у эстонской коллеги?
Президент Эстонии Керсти Кальюлайд, в отличие от Зурабишвили, русский всё же знает. Есть видео, где она на русском извиняется, что ей трудно вести беседу из-за недостаточного уровня владения языком. То есть она не против говорить по-русски, но её навыков для свободного общения не хватает. Зато, помимо эстонского, она прекрасно говорит на английском, а также владеет финским, французским и немецким.
Таким образом, можно с уверенностью сказать, что русский в общении между этими политиками точно не используется — просто потому, что оба им не владеют свободно, а есть другие, более удобные для них варианты.
Так на каком же языке они всё-таки общаются?
Записей личных встреч, где президенты разговаривали бы напрямую, мне найти не удалось. На официальных мероприятиях они, как и многие другие лидеры, пользуются услугами переводчиков: каждый говорит на своём языке, а переводчик обеспечивает понимание.
Но ведь политики общаются и в неформальной обстановке, например, по телефону. Я нашла видео, где Зурабишвили в Эстонии проводят экскурсию на английском. Это наводит на мысль, что и её разговоры с Кальюлайд, скорее всего, проходят на английском. Второй общий для них язык — французский, так что при необходимости они могут перейти и на него. Ну а в крайнем случае есть ещё и немецкий. Получается, целых три языка, на которых могут свободно общаться Зурабишвили и Кальюлайд, — и ни один из них не русский.