Ловить призраков в Шотландии так же легко, как и считать овец. Но если от овец тянет в сон, то встречи с призраками, наоборот, отлично бодрят, что в дождливую и тоскливую погоду даже неплохо.
ГРАФИНЯ
Деревне Ласс на берегу озера Лох-Ломонд лучше всего подходит определение «женщина без возраста» - холеная, красивая и совершенно без признаков воздействия времени. Одноэтажные каменные домики, яркие цветы, изумрудные газоны и стриженые кусты - все как положено шотландской деревне сегодня и лет 200 назад.
На деревянный пирс Ласса я в компании нескольких журналистов из разных стран десантировалась в начале сентября, чтобы опробовать традиционное шотландское озерное развлечение - плавание на каяках. В поездке с красивым названием «Шотландские берега и воды», организованной местными властями, без каяков было не обойтись. Природа, правда, имела на этот счет иное мнение: повесила над озером завесу облаков и включила моросящий дождь. «Какая разница, с какой стороны вода - сверху или снизу», -решили мы и взялись за весла.
И без того негромкие звуки деревенской жизни остаются позади. Желтый пластиковый каяк скользит по воде почти бесшумно. Весло при каждом гребке оставляет в темной непрозрачной воде две небольшие воронки, которые тут же исчезают. Дно разглядеть не удается. Над озером висят тишина и влажность.
Лох в переводе с шотландского и есть «озеро». Лох-Ломонд - первое по площади зеркала в Шотландии и второе по объему воды после озера Лох-Несс. Мысль о Лох-Нессе заставляет вспомнить и о его обитателе. Шотландцы считают, что свое чудовище есть в каждом водоеме. И мы напряженно вглядываемся в туман в поисках торчащей из воды головы. Но облачность постепенно поднимается вверх. Уже хорошо различимы противоположный холмистый берег и группа островов чуть ближе, куда мы держим путь. Через полчаса мы причаливаем на острове Инчкон-накэн. На берегу небольшой навес для лодки, от которого в воду ведут направляющие. Конструкция явно давно не использовалась. Мы вытаскиваем каяки на берег, чтобы их не унесла вода, и отправляемся вглубь острова.
Яркая после дождя зелень, запах сырости - а вот и грибы, вполне себе съедобные по российским меркам, но тут никому не нужные. Деревянный одноэтажный дом вдали за кустами. Подходим к нему, под ногами чавкает и проваливается мокрая от дождя земля. Краска на стенах облезла, окна выбиты. «Это заброшенная летняя дача Фионы Гор, графини Арранской. Она увлекалась гонками на моторных лодках тут, на озере. А в 1980 году установила мировой рекорд скорости среди женщин - 102 мили в час, - рассказывает наш сопровождающий, сотрудник лодочной станции Шон. -Видели конструкцию на берегу? Это для ее лодки. Шесть лет назад графиня умерла. Но дом был заброшен еще при ее жизни - сыновьям он оказался не нужен. Как и лесопилка, и мастерские».
Мы бродим по хозяйским постройкам среди заржавевшего и покрытого мхом оборудования. Аккуратно заходим в дом -полы уже кое-где провалились, стены покрыты разводами огня - туристы тут устраивают вечеринки. Мебель кое-где сохранилась. Но ни следа былого уюта. Дверь одной из комнат со скрипом приоткрывается. Словно кто-то хочет выйти к нам из глубины дома. За окном мелькает тень - то ли птицы, то ли зверя. «Не ходите дальше, слишком тут все уже прогнило», - советует Шон и быстрым шагом направляется на берег к лодкам. Мы устремляемся за ним, оглядываясь на каждый шорох.
«Может, это просто кенгуру? - без тени улыбки произносит Шон, выталкивая лодки в воду. - Я не шучу. Графиня завезла сюда рыжих валлаби, и они расплодились. Туристы их встречают». Удивительный факт дорисовывает картинку здешней размеренной аристократической жизни середины XX века: моторные лодки, кенгуру, дача в озерной глуши. Смех друзей графини и звон бокалов одной из вечеринок, каких тут наверняка бывало немало, плывет за нами по озеру.
ФЕРМЕРША
Наш автобус накручивает километры по узким дорожкам Национального парка Троссакс. Мобильная связь периодически пропадает. Но виды за окном так притягательны, что использовать телефон хочется только в качестве фотоаппарата.
Выходим из автобуса ради небольшой прогулки, взбираемся по тропе несколько сотен метров и замираем на вершине холма, завороженные видом. Хотя поклонники суровых европейских Альп и уж тем более Кавказа скажут, что это вовсе не горы. Но никто и не претендует. Недаром даже самая возвышенная часть Шотландии называется, если перевести дословно, Высокие земли, Хайленде. А уж тут, в Троссаксе, точно холмы - зелено-желто-коричневые волны уходят за горизонт. Сильный ветер гонит по внезапно открывшемуся голубому небу обрывки облаков, их тени скачут по склонам, на которых трава и деревья почти ложатся под ураганными порывами.
Еще десяток километров на автобусе. И вот уже озеро Лох-Катрин, где нас ждет прогулочное судно. Все тот же ветер не дает стоять на ногах на открытой палубе. В застекленной части лодки я листаю купленную на берегу книжку со старыми фотографиями. Сто лет назад среди здешних мягких холмистых берегов ходили точно такие же прогулочные кораблики, только с большой трубой. Утеплившись, снова выхожу на палубу, глаза слезятся от ветра, и на секунду перед помутневшим взглядом среди волн показывается старинный пароход. Смахиваю видение - нет, померещилось.
Ночевка в отеле iMonachyle Mhor, оборудованном в каменных строениях старой фермы на склоне холма, - настоящее испытание. Связь в отеле только но вайфаю, сигнал которого ловится лишь в номере. Вышел за порог - и ушел в диджитал-детокс. Нас испытывают ужином из нескольких перемен блюд: тяжелый мясной пирог на закуску, огромная порция мяса на горячее, странно, что десерт не мясной, но зато тоже огромный и на жирных сливках. Ну и немного испытывает разговорами управляющий. Местный шотландский акцент для понимания требует сосредоточенности, а где ж ее взять после беготни по холмам и такой трапезы. Сон охватывает еще на подступах к кровати.
Испытание завтраком в виде свежеиспеченного хлеба и собственного производства масла - не хуже обильного вечернего гастрономического опыта. С тяжелым желудком и немного замутненной после крепкого сна головой отправляюсь на прогулку по окрестностям. Внизу холма бурлят воды реки Лариг, впадающей в озеро Лох-Доин. По склонам пасутся черномордые овцы и мохнатые коровы. Вспоминаю, как вчера попросила водителя автобуса остановиться, если будем проезжать мимо этих коров, - я давно мечтала об их портретной съемке. Водитель выполнил просьбу, идеально затормозив возле троицы холеных парнокопытных разных оттенков, от кофе с молоком до шоколадного, с модными длинными челками. Но пока я вылезала из автобуса и выбирала ракурс, на узкой дороге, которую наш автобус полностью перегородил, возник старый драндулет. Крошечное авто, сошедшее с конвейера лет 60 назад, двигалось в противоположном нам направлении и, как мне показалось, весьма недовольно тормознуло прямо перед автобусом. Из-за руля драндулета вылез мужчина лет 90, а со стороны пассажира голову высунула его спутница, таких же весомых годов. «Журналистов везу, -извиняющимся тоном сообщил наш водитель. - Хотели шотландских коров пофотографировать». Я уже была готова впрыгнуть назад в автобус, когда старичок с деловым видом обратился к коровам: «Эй, ну что вы там разлеглись. Вставайте и покажите себя во всей красе». После чего повернулся к нашему водителю: «Я пока сдам назад, там пошире. И постою подожду. Наших коров можно снимать часами».
Улыбаясь своим мыслям, иду по такой же узкой, как вчера, дороге. Отель остался позади, за выпуклым боком холма. Желтеющие в сентябре березы, ручей в канаве на обочине. Никого на несколько километров вокруг. В телефоне светится «нет сети». Дождь почти перестал, солнца или ветра тоже нет. Пустой воздух без запахов. Какая-то невероятная стерильность, в которую я внезапно провалилась и бреду, неосознанно двигая руками и ногами. Странное ощущение. Вспоминая о нем сейчас, через пол года после поездки, я мечтаю вернуться туда и пережить его вновь, остаться там дольше. Лишь бы было время. Тогда его не было. И я, посмотрев в какой-то момент на часы, повернула назад.
Вот уже ферма видна из-за поворота, и на дорожке возле дома я замечаю фигуру пожилой женщины. В длинном то ли платье, то ли пальто, по-стариковски сутулая, она медленно движется вдоль дома и скрывается за углом в направлении амбара. За обедом словоохотливый управляющий радостно отвечает на вопросы, как купил несколько лет назад ферму, после того как умерла хозяйка - «от старости, никакого криминала, сгорбилась вся под конец, рассказывают», как превратил ее в отель, как много пришлось работать.
- Хорошо, что у меня все сотрудники молодые - энергии полно.
- А как же пожилая женщина? - вспоминаю я свою встречу. - На кухне, наверное, работает или по хозяйству?
- Какая? У меня тут все не старше 25, вы что. Это я для них в свои 45 древний дед.
ОЛЕНЬ
Час на автобусе до пристани в Ардроссане и потом еще один - на гигантском пароме, недра которого вмещают легковушки, грузовики и толпу людей, - и вот мы на острове Арран в устье реки Клайд. «К нам из больших городов приезжают, чтобы отключиться от будней», - хвастается представитель местного бюро по туризму Шила. Действительно, куда еще отправиться с большого острова в поисках иной жизни - только на остров поменьше. Арран к тому же часто называют Шотландией в миниатюре, настолько его ландшафт - с понижением к югу - и пейзажи напоминают большого брата. Мы колесим но острову, считаем черномордых овец на склонах холмов, прячемся от дождя на вискикурне и пьянеем, оголодавшие на дожде и пронизывающем ветру, уже от запаха теплого зерна.
В какой-то момент мы снова перемещаемся на автобусе из точки М в точку N, дорога тянется по берегу, и я с удивлением замечаю морского котика у воды. «Хороший был виски», - думаю я. «Это памятник, - объясняет Шила, проследив за моим изумленным взглядом. - По вообще они постоянно сюда приплывают. И есть их любители, которые специально приезжают наблюдать за ними сюда. А еще у нас много птиц: беркуты, кайры, моевки и даже гагарки - их еще некоторые путают с пингвинами».
Мрачноватые стены замка Броди к появляются среди сочной от дождя зелени деревьев внезапно, едва мы отъезжаем от морского берега. Темный кирпич в белесых разводах, узкие высокие окна, башни. Вид скорее суровый. Укрепления существовали на этом месте с V века. Нынешний вид замок обрел около двух веков назад. Судьба некоторых владельцев в смутные и воинственные времена была печальной, но последняя хозяйка этих стен герцогиня Мэри Монтроуз умерла от старости в 1957-м, и с тех пор замок принадлежит Фонду охраны национального наследия Шотландии.
Внутри, вопреки ожиданиям, нехолодно. Но в библиотеке среди рядов старинных томов витает запах сырости. В других комнатах на стенах пейзажи и натюрморты, портреты, много изображений лошадей, одно страннее другого - рисовать животных в движении художники явно не умели. Хотя по версии смотрителя, который ведет экскурсию, - они договорились между собой об эталоне и ему следовали. Мебель на витых ножках обита дорогими тканями. Поверх лежат крупные шишки местных елок. Зачем? Чтобы не садились посетители. Вдоль лестниц висят охотничьи трофеи -головы оленей с рогами разной степени ветвистости. На кухне по стенам сверкает медная утварь, на огромном столе разложены пластиковые муляжи с продуктами. Какой-то кинематограф, а не замок.
Вокруг махины замка цветет роскошный сад. Пока гуляем по нему под моросящим дождем, спрашиваю у смотрителя про привидение - должно же оно тут быть.
- Да, есть тут одно, зовут Серая Леди, на кухне ее часто видят, в обеденном зале и в той части, где жила прислуга. Рассказывают, что в первой половине XVII века здесь работала служанкой молодая девушка. У нее случился роман с военным. Из-за беременности она потеряла работу, была изгнана родственниками и с горя утопилась неподалеку. Ее призрак вернулся в замок и теперь ходит тут, пытается вступить в диалог с теми, кого встречает.
- Ну а сами-то вы ее видели?
- Я тут всего два года живу, пока не довелось. «Некомфортно тут должно быть привидению, среди этих роскошных цветущих кустов, - думаю я и сама себе удивляюсь. - Что-то я многовато стала про них понимать».
Еще один замок на острове Арран - Лохранза. Говорят, в его стенах останавливался сам Кромвель. Но сегодня от былого величия остались лишь развалины - в XVIII веке он был заброшен. Внутри на руинах развалин красуются таблички «Тут была кухня», «Тут располагался зал приемов». Воображение, избалованное современной компьютерной графикой, дорисовывает внутренние перегородки,заделывает провалы в крыше, развешивает гобелены и зажигает свечи в люстрах. Замок стоит в заливе, высоких волн тут не случается, так что стены расположили почти вплотную к воде на узком мысу. Виды из сохранившихся окон завораживают: с одной стороны вода, с другой - вдали арранские холмы. Удивительно осознавать, что и строители замка в XIII веке, и Кромвель в XVII видели те же пейзажи.
Отхожу от замка и замечаю в прибрежных кустах оленя с довольно крупными рогами - вроде тех, чьи головы украшают Бродик. Устремляюсь к кустам в надежде сделать фотографию. Олень медленно и бесшумно движется среди зарослей. «И как он там пробирается через ветки?» - гадаю я. В этот момент раздается призыв водителя, что пора ехать дальше. Машу ему, что еще минута - и я иду. Но когда оборачиваюсь назад к кустам, там уже никого нет. «Видели оленя?» - спрашиваю у попутчиков, садясь в автобус. Они удивленно переглядываются - эти русские так эксцентричны.
БАРМЕН
Глазго выглядит мрачновато при первом знакомстве. Особенно если оно происходит в дождь - а с большой долей вероятности у всех случается именно так. Я гуляю по Глазго под ливнем, забегая обсохнуть в кафе и магазины. И гадаю, как же так не повезло знаменитой Школе искусств, главной архитектурной жемчужине города, созданной по проекту одного из родоначальников стиля модерн Чарльза Макинтоша, что в день уничтожившего ее пожара в 2018-м дождя в Глазго не было. Ведь дождь, кажется, идет гут всегда. А уникальные фотографии улиц и голубого неба над ними сделаны в тот единственный безоблачный час в году, которого ждут все местные и самые удачливые приезжие фотографы.
Многие дома в цент ре Глазго выполнены из темного кирпича или бетона, почерневшего от времени. Есть улицы, по которым протиснется только велосипед. И именно когда идешь по ним, водя взглядом по высоким каменным стенам домов, в голове возникает образ рабочих кварталов с их небогатой и трудной жизнью. Это сегодня его полумиллионное население почти на треть состоит из студентов, обучающихся в трех здешних вузах и множестве академий и колледжей. А с XVIII и но вторую половину XX века Глазго был промышленным центром Шотландии, в первую очередь судостроительным -благодаря обилию верфей по берегам здешней реки Клайд.
Первая верфь здесь появилась в 1711 году. Выражение «Построено на Клайде» следующие 200 с лишним лет было синонимом качества. Взрывной подъем случился между Первой и Второй мировыми войнами, когда вырос спрос на роскошные круизные суда. Сейчас верфи закрыты. А узнавать их историю, как и историю Глазго в целом, лучше в Музее транспорта. Я иду по нему в сопровождении смотрительницы - седой британки с манерной речью и бесконечными знаниями - и не могу сдержать восхищения. И тем, как сделана экспозиция, и тем, что слышу из уст экскурсовода.
Вот огромная витрина с макетами построенных на Клайде пассажирских судов - от небольших, спущенных на воду в XVIII веке, до гигантских по сравнению с ними круизных лайнеров XX века RMS Queen Elizabeth и Queen Elizabeth 2. Вот гоночные автомобили и мотоциклы разных лет. Вот чертежи странной плавающей конструкции, более всего напоминающей велосипед. «Это и есть велосипед, первый в мире. Подумаешь, что водный, - поясняет смотрительница. - По мнению исследователей, привод именно этого парового судна, успешно испытанного на озере Лох-Дал-свинтон в 1788 году инженером Уильямом Саймингтоном, спустя несколько десятков лет вдохновил кузнеца Киркпатрика Макмиллана на изобретение велосипеда».
Идем дальше. Вот старинный трамвай, и в него можно подняться, чтобы посидеть на месте водителя или пассажиров, что дети, которых в музее множество, делают с большим удовольствием. А вот целая улица Глазго начала XX века. «У нас тут часто снимают кино, потому что эта конка, уличный фонарь, фасады и паб очень хорошо смотрятся в кадре. В паб, кстати, можно зайти. Теперь можно, раньше-то женщинам не разрешалось. Пабы были исключительно мужским пространством. Мы, кстати, обстановку паба не воссоздавали, а перевезли сюда из одного старинного заведения, когда они собрались делать ремонт». «Ого, как интересно, пойду расспрошу бармена за стойкой, как ему работается в настоящем в обстановке из прошлого, - вон же силуэт мелькнул, когда приоткрылась дверь», - думаю я. Внутри бара пусто. Деревянная барная стойка выглядит ухоженной под слоем лака, но явно повидала многое. Однако дерево молчаливо.
Когда под очередным ливнем наша группа добирается до вискикурни Clydeside и в глубине ее музея я замечаю три фигуры в килтах, пляшущие в тишине под неслышную мне музыку, я уже не удивляюсь ничему. Я даже, пожалуй, рада. Я все яснее понимаю, что каким-то странным образом в течение этой поездки научилась не только видеть современную жизнь Шотландии, но впитала, почувствовала что-то из ее богатого и такого разного прошлого. И теперь все чаще вижу это прошлое, хоть и нечетко, сквозь потоки бесконечного дождя. Хотя те танцоры в музее были настоящими. Это видео на одной из стен экспозиции - первый рекламный ролик шотландского виски.