Собираюсь на прогулку с Юджиком, надеваю резиновые сапоги, а из них высыпается песок — северный, с берегов Белого моря. Каждая такая прогулка — напоминание о том путешествии.
Второй день пути: 31 августа
В 1999 году, благодаря инициативе тогдашнего мэра Москвы Юрия Лужкова, Великий Устюг официально стал вотчиной Деда Мороза. Этот, казалось бы, маркетинговый ход вдохнул новую жизнь в тихий, почти забытый городок. Ведь иногда, чтобы что-то изменилось, нужно просто попросить — а к кому обращаться, как не к волшебному деду?
Мы с Андрюшей обычно скептически относимся к подобным историяям, но решили заехать с «челобитной» — вдруг сработает? Никогда не знаешь, где найдёшь удачу.
История этого места уходит корнями в 1207 год, когда ростовцы основали на левом берегу Сухоны, напротив устья реки Юг, форпост для защиты от новгородцев, с которыми часто возникали стычки. Так появился Устюг.
Именно отсюда в 1620 году, перекрестившись на купола Успенского собора, в лодку сел 25-летний Семён Дежнёв — простой крестьянский парень, один из сотен и тысяч, уходивших в Сибирь в поисках лучшей доли. Кто сейчас вспомнит их имена? А его — помнят.
В 1648 году на семи кочах, сколоченных, что называется, «на коленке» и мало пригодных для суровых северных морей, Дежнёв отправился из устья Колымы к Анадырю. Его путь пролегал через пролив, разделяющий Азию и Америку и соединяющий два океана — Северный Ледовитый и Тихий. Витус Беринг официально «откроет» этот пролив лишь спустя 80 лет, да и то его южную часть. А Дежнёв прошёл его целиком, с севера на юг, под парусами, сшитыми из шкур.
Берингов пролив заберёт один коч, шесть — пощадит. Ещё пять судов погибнут позже, в водах Берингова моря и Анадырского залива.
Плыли они не за славой первооткрывателей, а по казённой надобности — за «мягкой рухлядью» (соболиными шкурками) и для сбора пошлин. Но если бы их хронистами были журналисты уровня CNN, имя Дежнёва сегодня стояло бы в одном ряду с именами Магеллана и Колумба.
И знаете, что самое удивительное? Камчаткой мы тоже во многом обязаны выходцам из этих мест. Владимир Атласов (и он тоже устюжанин!) присоединил её всего за пару лет и, проездом в Тобольске, надиктовал картографу Семёну Ремезову её первое описание. Так на русских картах впервые появились очертания Камчатки, а также смутные контуры Аляски и Курильских островов.
Ах да, почти забыл! Ерофей Хабаров, чьим именем назван целый город на Дальнем Востоке, — тоже родом из Устюга.
В поисках ночлега
Но хватит истории. Мы погуляли по набережной Сухоны и с третьей попытки нашли кафе с открытой летней верандой. Едва мы уселись, как туда набилась целая орава с кричащими детьми: «Ой, смотрите, собачка!»
Обожаю эти уменьшительно-ласкательные суффиксы. Собачка :)
Дальше встал вопрос: где ночевать? В сером и унылом Котласе оставаться не хотелось, ждать переправу в Красноборске — жалко времени. Мы ехали и ехали, а деревни с красноречивыми надписями на заборах — «Нет московскому мусору!» — всё не кончались.
Андрюша спросил: «Как думаешь, они понимают, что у нас московские номера?» — «Конечно, это же очевидно», — ответила я. — «У тебя, я смотрю, тоже мания величия», — усмехнулся он.
Трижды мы сворачивали с дороги в надежде подъехать к реке, и трижды разбитые колеи выводили нас в такие же разбитые и безлюдные деревни.
Дорога становилась всё хуже, Андрюша хмурился, наш пассажир на заднем сиденье (большая собака Юджик) начинал поскуливать и требовать остановки. Я смотрела в окно и размышляла о хрупкости мира — казалось, ещё чуть-чуть, и всё взорвётся от напряжения. Но нет. Справа, в просвете между деревьями, мелькнула вода — это была Северная Двина. Колея свернула в лес и пошла вдоль берега. Через пару минут мы нашли идеальное место: деревянный стол со скамьями, старое костровище, площадка под палатку, под ногами — спелая брусника, вокруг — грибы.
Мы встретили там багряный закат. Именно так мы и провожали то лето.
Далее
Архангельск-Мезень
Первая часть: Москва-Тотьма