Судя по той скорости, с которой всё сейчас происходит, такой сценарий выглядит вполне реальным. И давайте сразу уточню: я не жду полного апокалипсиса, но последствия будут очень и очень серьёзными.
Считаем по аналогии с 2014 годом
Давайте проведём простой, даже грубый расчёт, без сложных экономических моделей, просто взяв за основу недавний опыт 2014 года.
Тогда цена на нефть обвалилась довольно быстро — правда, не так стремительно, как вчера, — и потеряла 51%. Курс рубля в ответ рухнул ровно в два раза.
Пропорции будут ещё жёстче
Падение до 20 долларов за баррель — это уже не 50%, а снижение на целых 70% от прежних цен. Если бюджет, как и в прошлый раз, захочет компенсировать свои потери за счёт населения через ослабление национальной валюты, то пропорция может быть схожей. Недавние докризисные 60 рублей за доллар можно умножить примерно на 2.3. Получается, что за один «неуязвимый» доллар могут просить около 138 рублей.
Фонд национального благосостояния и реальная себестоимость нефти
О Фонде национального благосостояния (ФНБ) при такой цене можно забыть. Эти деньги, скорее всего, направят на поддержку нефтяных компаний — во имя, как говорят, будущих поколений.
Средняя себестоимость добычи барреля в России, по разным оценкам, составляет около 31 доллара. Да, «Роснефть» иногда заявляет о 2 долларах, но это, как я понимаю, стоимость исключительно процесса извлечения нефти на самых лучших, высокодебетных и легкодоступных месторождениях. И то, в эту цифру верится с трудом.
Кто будет компенсировать убытки?
Значит, убытки нефтяным компаниям будут гарантированы. И вы что, думаете, они не договорятся о компенсации? «Роснефть» только что фактически похоронила соглашение с ОПЕК+, а уж вытащить деньги из бюджета для неё — дело привычное.
Дальше можете пофантазировать сами. И про «Роснефть» с разными эпитетами, и про наше общее будущее.
Возьмите ту же пропорцию падения и прикиньте, как она отразится на ценах в магазинах, на так называемом «росте доходов», количестве рабочих мест, волне банкротств и прочих жизненных «прелестях».
В общем, картина вырисовывается похожая на 2014 год, только, по моим прикидкам, примерно на 30% хуже.