Моей дочери уже десять, но я до сих пор не решаюсь просить её погулять с годовалым братиком. Казалось бы, она сама иногда предлагает помощь: «Мам, давай я Матвея в коляску посажу и покатаю вокруг дома». Но я всегда отказываюсь. И причина вовсе не в недоверии к ней, а в одном происшествии, которое случилось два года назад и до сих пор заставляет меня содрогнуться.
Изображение позаимствовано на сайте: http://bom-bom.ru/Маленькая спасительница
В детстве я и сама была известной «собирательницей» всего живого и несчастного: тащила домой бездомных котят, выпавших из гнезда птенцов, а однажды даже привела голодного подростка-беженца. Но моя Алёнка, похоже, унаследовала эту черту в гипертрофированном виде — она в прямом смысле привела домой чужого малыша.
Ей тогда было восемь. Вернувшись из школы и сделав уроки, она отправилась к подружкам на площадку в соседнем дворе. Но очень скоро я услышала, как дверь тихо закрылась, и дочь быстро прошмыгнула в свою комнату. Всё бы ничего, если бы не тихий, но настойчивый детский плач, доносящийся оттуда же. Сердце ёкнуло. Если бы не этот звук, кто знает, сколько времени бедный ребёнок просидел бы у нас в квартире.
Неожиданная находка
Услышав шёпот дочери, пытающейся успокоить кого-то, я вошла в комнату. Алёнка, увидев меня, инстинктивно попыталась заслонить собой свою «находку». Я мягко отодвинула её и обомлела: передо мной был мальчик, лет полутора, весь перепачканный, с мокрым от слёз и соплей лицом. Удивительно, но при виде меня он моментально успокоился и уставился на меня огромными зелёными глазами.
— Мама, давай его оставим! — тут же начала упрашивать дочь.
— Алён, где ты его взяла? — спросила я, чувствуя, как у меня слегка кружится голова от одной только мысли, что сейчас переживает настоящая мама этого малыша.
— Он был один, в коляске у песочницы. Мама, он никому не нужен! — настаивала дочь. — А нам нужен! У всех есть братики или сестрички, а я одна!
Не раздумывая, я взяла ребёнка на руки, строго велела дочери одеваться, и мы выбежали из дома.
Поиски хозяев
У песочницы мы оказались через пять минут. Я усадила зелёноглазого малыша обратно в его коляску, и мы с Алёнкой стали осматриваться. Ни души. Ни мам, ни бабушек. Детские голоса доносились из-за домов, но самих детей видно не было. В голове была паника, поэтому я сделала первое, что пришло в голову — закричала на весь двор: «Чей ребёнок потерялся?! Потерялся ребёнок!»
Через пару минут к нам подбежала компания запыхавшихся мальчишек лет десяти. Один из них, самый рослый, нахмурился и заявил: «Это мой брат. Он не потерялся. Он гуляет».
— А где ваша мама? — не унималась я.
— Дома. Пошли, Тоха! — мальчишка деловито взял ручку коляски и поволок её к дому.
Мы с дочкой, не сговариваясь, пошли за ними, на всякий случай. У пятого подъезда «старший брат» вытащил малыша из коляски и потащил наверх. Я последовала за ними.
Трудный разговор
Разговор с матерью мальчиков не задался с первых секунд. Я, ещё вся на взводе от адреналина, пыталась объяснить, что оставлять полуторагодовалого ребёнка на улице одного — недопустимо, что его мог увести кто угодно. Не сдержалась и довольно резко высказалась о том, что нельзя перекладывать ответственность за младшего на старшего, который и сам ещё ребёнок.
Ответ был предсказуем и краток: «Это не твоё дело!» — и дверь захлопнулась у меня перед носом.
Последствия, которые остались
С тех пор прошло два года. Жизнь тех мальчишек, судя по всему, мало изменилась: они по-прежнему вечерами предоставлены сами себе, пока их мама решает свои взрослые проблемы. А у меня появился свой собственный, твёрдый принцип.
Когда я узнала о второй беременности, я сразу для себя решила: никаких самостоятельных прогулок старшего ребёнка с младшим. Алёнка — прекрасная сестра, но она всё ещё ребёнок. Её естественное желание — бегать и играть с ровесниками, а не нести круглосуточную ответственность за младенца. Где гарантия, что в азарте игры она не отвлечётся, не забудет о братике?
Максимум, на что я сейчас готова, — это оставить дочку с коляской у входа в магазин на пять минут. И даже эти минуты я провожу в нервной спешке, отгоняя от себя тревожные мысли.
Алёна ту историю, конечно, помнит. Иногда даже шутит, что рождение нашего Матвея — целиком её заслуга, ведь это она «потренировалась» на том мальчике. Мне же шутить не хочется. Каждый раз, вспоминая те зелёные глаза в грязном личике, я чувствую не страх, а огромную жалость. Жалость к детям, которые слишком рано остаются одни.