Зимние приключения
Тишину ночного зимнего леса внезапно разорвал рёв двигателя. Таксист резко нажал на газ, и автомобиль быстро скрылся в вечерних сумерках, оставив после себя лишь затихающий вдали гул. Я остался один на едва заметной в сгущающихся сумерках лесной дороге. Убедившись, что вокруг никого нет, я снял рюкзак и начал торопливо, почти боясь нарушить эту хрупкую, звенящую тишину, надевать второй свитер.
Морозный воздух бодрил сильнее любого кофе, а предвкушение приключения придавало движениям невероятную лёгкость, почти невесомость. Уже через минуту я двинулся в путь, взяв курс на восток. Ночь была пасмурной, без луны и звёзд. Только белый, хрустящий под ногами снег слабо отражал какой-то призрачный свет, пробивавшийся сквозь свинцовую пелену облаков. Каждый шаг гулко отдавался в спящем лесу, а обледеневшие ветки ломались с хрустом, словно хрустальные. «Прямо как в сказке про Снежную Королеву», — мелькнула мысль, когда я перешагивал через очередное бревно, издали похожее на притаившегося зверя.
Мысли о тёплом доме, мягкой кровати и кружке горячего чая я постарался загнать в самый дальний угол сознания, а лучше — стереть насовсем, чтобы они не тревожили меня как минимум ближайшие четыре дня. «Ещё не поздно повернуть назад, позвонить таксисту», — нашептывал внутренний скептик. «Нет! Прочь такие мысли!» — отрезал я сам себе. Сделать это оказалось на удивление легко — я готовился к этому походу задолго до зимы, и вот этот момент настал. «Не думай о плохом, просто иди вперёд», — прошептал знакомый внутренний голос. Вот она, граница Зоны. Готовность стопроцентная. Я пересёк обледеневшую дорогу и снова очутился в тёмном лесу, но уже на нужной просеке. «Здравствуй, Зона!» — по привычке произнёс я вслух и сам испугался, как громко прозвучали эти слова в ночной тишине.
Мне захотелось поскорее уйти подальше от дороги. Зашагав быстрее, я вскоре согрелся, хотя на воротнике куртки от дыхания уже начинал намерзать снег.
Справа послышались шаги — мягкие, тяжёлые. Судя по всему, волк. Мгновенно отыскав подходящее для залезания дерево и скинув рюкзак с плеча, я прижался спиной к стволу и замер. Зверь явно меня слышал и не спешил уходить. Пришлось несколько раз на него прошипеть, прежде чем он неохотно скрылся в темноте. Через несколько километров дорога упёрлась в дикий бурелом, которого раньше здесь не было. «Только вперёд!» — снова подсказал голос. И я полез через обледеневшие стволы и острые ветки, рискуя провалиться в пустоты между деревьями, даже не видя, где этот завал кончается. Несколько минут ушло на борьбу с неожиданной преградой. Но из-за этого я потерял направление просеки — чтобы сбиться с этого узкого коридора, достаточно отклониться всего на пять-десять метров в сторону.
Я не знал, с какой стороны осталась просека, и проверить это было невозможно — бурелом закрывал обзор. Теперь всё зависело от интуиции, от того самого внутреннего голоса. Именно он должен был подсказать, как найти утерянный путь. И голос не подвёл — вскоре я снова шёл по просеке. Но и она вскоре окончательно закончилась, упираясь в густой кустарник. А идти нужно было именно туда. Немного передохнув, я двинулся напрямик через обледеневшие заросли. Почти после каждого шага на меня сверху осыпалась куча снега, норовя засыпаться за воротник.
Но с абсолютно бесстрастным, ничего не выражающим взглядом, будто выполнял обыденную работу, я ломился вперёд, изредка останавливаясь и глядя на звёзды. Это приносило какое-то дикое, необъяснимое удовольствие. В Зоне нельзя позволять себе негативные эмоции по поводу трудностей пути — весь этот гнев, который ты выпустишь наружу в надежде «разрядиться», обернётся против тебя, сведёт с ума, а происходящее покажется жутким сном наяву. Страху тоже нельзя давать волю — твои собственные страхи съедят тебя изнутри.
Пройдя по замёрзшему болоту и березняку, я вышел на дорогу. Наконец-то можно было немного расслабиться по пути к нужному селу. Быстрый шаг не давал замёрзнуть, но стоило остановиться хоть на минуту, как холод сразу же начинал пробираться сквозь все слои одежды. Вот знакомая остановка — по традиции я устроил здесь длительный привал. В который раз, проходя через это село, я с удовольствием сидел ночью на этой остановке и думал о чём-то хорошем. Небо частично очистилось от туч, от сияния звёзд стало светлее и спокойнее на душе, будто выбрался из тёмной пещеры. Была полночь. «Хорошо, что ты снова здесь», — услышал я тихий голос. «Я тоже рад, что снова дома», — беззвучно ответил я и улыбнулся ночной темноте. Зона давно перестала быть для меня просто объектом для исследований. Она стала чем-то вроде религии, храмом под открытым небом, одним из немногих мест, где я чувствовал себя в безопасности под защитой невидимой, но очень могущественной силы. Восемь лет назад, перешагнув через ограждение Периметра, я оставил там часть своего внутреннего мира, частицу души.
Они потерялись где-то на перекрёстках украинских и белорусских лесных дорог, зацепились и навсегда остались висеть на колючей проволоке, на ветках полесских берёз и сосен над быстрой красавицей-речкой. С тех пор я хожу и никак не могу найти эти утраченные частички себя — похоже, они потеряны навсегда. Но вскоре меня начало сильно клонить в сон, и я направился на окраину села искать дом с хорошим чердаком и сеном. Заснеженная улица ярко белела на фоне окружающих зарослей и тёмных силуэтов домов, поэтому идти по ней было одно удовольствие. Вот и подходящий дом. Приложив немало усилий, я закинул рюкзак в открытый люк на потолке в сенях и подтянулся сам. Стал устраиваться на ночлег, надел третий свитер. Внезапно выяснилось, что батарейки в фонаре сели окончательно. Выручил тусклый экран смартфона. Свернувшись калачиком и обмотав для тепла ноги валявшейся на чердаке старой одеждой, я попытался заснуть. Несмотря на усталость, уже минут через десять пришлось перевернуться на другой бок — мороз щипал невыносимо.
Переворачиваться приходилось каждые десять минут, словно блин на сковородке. В какой-то момент какой-то чужой голос нашептал: «Забей, попробуй уснуть глубоко и не обращай внимания на холод! Не выспишься же!» Тут же его перебил знакомый: «Не будешь переворачиваться — не проснёшься!» И пришлось ворочаться до самого утра, не позволяя себе провалиться в бездонную пучину сна. Но вот в чердачное окно забрезжил поздний зимний рассвет. Проснувшись, я решил перекусить, но к своему удивлению обнаружил, что все продукты превратились в камень. Попробовал грызть колбасу — бесполезно. Яблоки в мороженом виде оказались вполне съедобны. Был ещё пакет ряженки, с ним тоже пришлось повозиться. Сначала я оторвал упаковку, затем порубил замороженный «кирпич» ножом на мелкие кусочки и стал их грызть. Шоколадка тоже пошла в ход — пожалуй, она оказалась наиболее устойчивой к морозу и, наоборот, стала более ломкой и приятной на вкус. Завтрак окончен, пора собираться дальше в путь. Теперь моей целью было одно из любимых сёл, находящееся в глухом отшибе и олицетворявшее для меня настоящую глухомань, запустение, дальний угол, беспатрульный край… Но что это? Вода тоже замёрзла. Пришлось разбить кристаллы льда в пластиковой бутылке и сгрызть их. На краю деревни протекала небольшая речка, и я пошёл туда за водой, которой у меня больше не осталось. Но ждал меня не ручей, а толстый лёд, который невозможно было пробить ни кирпичами, ни палкой. «Значит, будешь есть снег, не пропадёшь.
Иди дальше!» — сказал голос. И я пошёл через красивейший сосновый лес, увешанный гирляндами снежных комьев, сверкающий на солнце иголками, покрытыми инеем, мимо старого ограждения десятикилометровой зоны, по свежим волчьим следам к следующему ручью, который, как я помнил ещё с 2009 года, был перегорожен бобровой плотиной. И, о чудо, сразу за плотиной во льду чернела небольшая полынья, которую бобры используют, чтобы подышать. Обрадовавшись несказанно, я принялся набирать воду, которой здесь было в избытке. «Бобёр — друг сталкера. Бобёр построит плотину через глубокую канаву, бобёр повалит дерево через ручей, а оказывается, бобёр ещё и не даёт полынье замёрзнуть, чтобы я набрал воды и не ел снег», — подумал я. Вдоволь напившись, я пошёл дальше по дороге, которая не заросла кустами только потому, что шла по песчаной почве, на которой кроме сосен почти ничего не растёт, а уж тем более ненавистных для любого путника назойливых кустов. Вот впереди показались развалины лесничества. Здесь уже была «беспатрульная» территория, поэтому я решил развести небольшой костёр из еловых веток и съесть баночку красной икры. Но промёрзшие, видимо, в ледяном дожде ветки плохо горели, больше дымили, а икра промёрзла насквозь, и мне приходилось подолгу отогревать её во рту, зато удовольствие от процесса было необычайным. Но вот привал окончен, и впереди — финишная прямая, двадцать километров по лесным дорогам, и цель будет достигнута! Взбодрившись, я уверенно зашагал вперёд, всё дальше в лес, по еле заметной дороге, направление которой я интуитивно угадывал, когда ориентиры пропадали, а это случалось довольно часто. Это было, наверное, самое любимое моё место в Зоне — я любил этот район за красивые сосновые боры, песчаные гряды, незаросшие лесные дороги, малое количество кустарника и болот, отсутствие патрулей. Но бессонная ночь начала сказываться на темпе ходьбы. Чужой голос твердил, что надо сделать привал, поспать, наесться вдоволь снега (вода снова замёрзла). И я начал позволять себе частые остановки, грыз яблоки, чтобы утолить жажду. А тем временем незаметно надвигались сумерки, в то время как до села оставалось больше десяти километров по абсолютно заброшенной дороге.
Дойдя до небольшого лесничества, меня стала преследовать мысль, что дальше идти опасно, надо ночевать здесь, что засветло я не дойду до села и замёрзну в лесу, предварительно заблудившись и впав в полную апатию. Поначалу я поддался искушению и завалился спать в домике без окон и дверей на какой-то доске, но тут в морозном воздухе прошептал знакомый голос: «Иди вперёд! Здесь тебе не уснуть, и, может быть, не выжить. А если не дойдёшь до цели и развернёшься назад, то по приезде домой будешь жалеть, что провалил мероприятие. Вперёд, я тебе помогу. Пока ты идешь вперёд, ты всё делаешь правильно!» И я, отогнав прочь все сомнения, уверенно зашагал дальше. Лесная дорога вскоре вывела на заброшенную трассу из брусчатки, по которой раньше ходили автобусы из белорусских сёл в украинские, а теперь и пешеход кое-где с трудом по ней пробирается. Эта дорога была одним из моих любимых объектов в Зоне, наравне с Припятью. Она снилась мне не раз, и вот теперь я стоял на ней, а вокруг был заснеженный безмолвный лес. И хотя обычный запас сил уже иссяк, вдруг я почувствовал словно второе дыхание, будто очнулся от забытья. До ночёвки оставалось несколько километров по прямой, и я с удвоенной энергией пошёл вперёд, лихо ломая мешающие ветки. Ночь опустилась на Полесье, снова безлунная и беззвёздная, и мне снова начало становиться жутковато от мрачной обстановки. Но теперь я сам был почти зверем — диким, отчаянным. Человеческие инстинкты самосохранения больше не работали, осталась лишь одна установка: «Если в страшной обстановке ты хочешь выжить и не сойти с ума, ты сам должен начать излучать страх и ужас. Только стерев грань между человеческим и звериным, можно прийти к компромиссу. Если нельзя сделать окружающий мир комфортным и безопасным, значит, надо на время стать диким, чтобы этого комфорта и не хотелось». Незадолго до села дорога вообще превратилась в туннель — не было видно практически ничего, фонарик старенькой Nokia еле-еле освещал путь. Я шёл уже почти на четвереньках, пролезая под кустами и поваленными деревьями. На входе в село чудом нашёл нужный поворот, зашагал по сельской улице, которая с огромным трудом угадывалась по просвету между деревьями. Практически на ощупь я отыскал дом с хорошим чердаком, пробравшись сквозь разросшийся сад, осыпаемый килограммами снега, каждый раз рискуя провалиться в колодец или погреб. Из последних сил подтянувшись на чердак и бросив рюкзак на солому, я рухнул на него и мгновенно провалился в сон.
Автор рассказа: Максим Алексашин (Харон)