За последние две недели, которые мне остались здесь, я решил сконцентрироваться на нескольких темах съемок и не распыляться. Я давно хотел снять в том числе и работу рыбаков в море.
Орландо устроил кубинский бунт против этой моей идеи. Сначала он меня мягко отговаривал, говоря, что это скучно, неприятно и совсем не интересно. Наконец он повысил голос и сказал, что женщине слишком опасно выходить в море вообще и в лодке, полной мужчин-рыбаков, в частности. Исчерпав все доказательства и уговоры, он заявил, что не пойдет со мной к рыбакам договариваться с ними о съемках и месте в лодке для меня.
Я надеялась, что это препятствие меня остановит – я была такая наивная, всего лишь любовница. Я пошёл один, ну не рассчитал он, что я смогу договариваться самостоятельно. Ближе всего к клинике находится дом одного из завсегдатаев Ла-Сальвии, дона Элвина, поэтому я отправился туда. Мне почти пришлось протискиваться через узкую трещину в скале, заросшую корнями деревьев и сырой плесенью - настолько узкую, что будь я на пару размеров больше своего 44-го, мне было бы трудно туда поместиться.
Слил. Ожидая Дона Элвина, я встретил рыжего пушистого пса по кличке Медведь и обсудил пугающую жару с матерью Элвина, Доной Амалией. Она прожила здесь почти двадцать лет, но до сих пор страдает от жаркого климата. Она родилась в горной местности на одной из кофейных плантаций Никарагуа, где было гораздо прохладнее, чем здесь. Но ее отец погиб – на его машину напали бандиты с пакетиками из-под кофе, груз был украден, а его самого забили до смерти металлическими прутьями. Маленькой Амалии с матерью и сестрами пришлось покинуть свои дома; владелец плантации не разрешил им жить в прежнем доме и поселил там семью нового рабочего.
Донья Амалия не любит об этом вспоминать, она предпочитает обсуждать действительность, то, что происходит сейчас. Итак, мы обсудили жару и немного поговорили о добыче мелакотона.
Дон Элвин выскользнул из-под плетеной занавески, также известной как дверь. Он встал и зевнул – он уже дремал, только что вернулся с рыбалки и был измотан.
- Когда ты в следующий раз пойдешь на рыбалку?
- На этой неделе. А зачем тебе?
- Я хочу пойти с тобой. Вы хотите взять это?
Он съежился и стал бормотать что-то о многочасовом плавании в море, о жарком солнце, тошноте и рвоте от незнакомости... Очевидно, он разговаривал с Орландо.
Обратите внимание: Что самое ужасное для было для меня в жизни? Чего ни в коем случае нельзя допускать?.
Наконец он устал сопротивляться, махнул рукой в мою сторону и сказал:- Хорошо, я могу отвезти тебя послезавтра. Приходите завтра вечером, чтобы проверить время.
- Спасибо! Приятно провести вечер.
- Да, иди уже.
Он зевнул на весь двор и, шаркая ногами, вернулся к занавеске, чтобы продолжить подремать.
Я повернулся и потопал, чтобы просочиться обратно в щель. Завтра вечером я вернусь с рынка и прокрадусь сюда, чтобы напомнить тебе. Просто позволь ему попытаться уплыть без меня.
Элвина завтра не было дома, он ушел в море накануне без меня. Мы будем. Пусть его там крабы покусают, что ли. Не то чтобы я злой человек, но я злюсь на него. Но Орландо счастлив и сияет, как полированный пятак. Даже не пытался изобразить сожаление.
Но тут пришел Дон Дарвин за инъекцией. Он приходит через день, никто у него дома не умеет делать уколы в вену, но они важны, поэтому он приходит в нашу клинику.
Пока Орландо проделывал очередную дыру в вене Дона Дарвина, я отвлекал его от болезненных переживаний разговорами. Они говорили о его собаках, о детях и о лодке одновременно. Оказалось, что Дарвин сдал его в аренду соседней семье с условием, что они будут давать четверть улова в день — пока он болен, пусть люди пользуются им и ловят рыбу. Опять же поддержка своей семьи, чтобы не только доесть оставшиеся запасы продуктов, но и получить что-то свежее.
Слово за слово мы договорились, что я тоже смогу отправиться в море с этой семьей на его лодке. Глаза Орландо расширились, и он чуть не выронил шприц, но воздержался от протеста и просто сделал мне недовольную рожу. В ответ я сделал крайне довольное лицо. Дон Дарвин посмотрел на нас обоих, на меня, и пообещал зайти вечером, подтвердить приключение и сообщить нам точное время отъезда.
Я сдержал свое слово и вошел. Он сказал, что завтра в шесть тридцать они должны ждать меня возле лодки Элизабет, на корме которой плывут голубые дельфины.
Больше интересных статей здесь: Туризм.
Источник статьи: О тех, кто не хотел пускать меня на рыбалку в Никарагуа.