Когда случилась беда на Чернобыльской АЭС, академик Валерий Легасов оказался среди тех, кто первым прибыл на место катастрофы. Именно он предложил радикальный метод — засыпать разрушенный реактор специальной химической смесью — и настоял на срочной эвакуации жителей Припяти. Позже, на международной конференции МАГАТЭ в Вене, его подробный и честный доклад фактически спас Советский Союз от колоссальных финансовых претензий со стороны европейских стран, пострадавших от радиоактивного облака. Однако вместо благодарности Легасов столкнулся с завистью коллег и недовольством высшего руководства, которое не желало обнародования всей правды о катастрофе, как позже писало издание «Московский комсомолец».
Валерий Легасов На передовой ликвидации
Легасова включили в правительственную комиссию сразу после получения тревожного шифрованного сигнала с ЧАЭС о ядерной, пожарной и взрывоопасной обстановке. Он лично изучал эпицентр трагедии: совершал облёты на вертолёте над разрушенным четвёртым энергоблоком, из которого валил дым, а также подбирался на бронетранспортёре вплотную к обломкам реактора, чтобы провести необходимые замеры и оценить масштабы разрушений.
Валерий Легасов у блока 4 Чернобыльской АЭСБлагодаря его работе удалось выяснить критически важный факт: показания нейтронных датчиков, призванных отслеживать ядерную реакцию, были недостоверными и частично неисправными, так как реагировали лишь на самое мощное гамма-излучение. На самом деле активная цепная реакция в котле уже прекратилась, но продолжал тлеть графитовый сердечник реактора массой около 2500 тонн. Чтобы предотвратить его дальнейший разогрев и сократить выбросы радиации в атмосферу, Легасов выдвинул идею забросать реактор смесью, содержащей бор, свинец и доломитовую глину.
Вертолёты сбросили на разрушенный блок примерно 5 тысяч тонн этих материалов. Академик лично координировал операцию, находясь на борту одного из вертолётов. Он пролетал над опасной зоной по 5-6 раз в день, часто пренебрегая мерами предосторожности — бывало, что дозиметр оставался в раздевалке.
Именно Легасову удалось убедить председателя правительственной комиссии Бориса Щербину в необходимости полной эвакуации населения Чернобыля и Припяти в течение ближайших суток. После этого в зоне отчуждения остались только ликвидаторы.
Нежелательная правда
Домой Валерий Легасов вернулся лишь 5 мая, проведя в эпицентре катастрофы почти десять дней. Его супруга Маргарита Михайловна вспоминала, что он вернулся похудевшим, с поредевшими волосами и потемневшей кожей. Он рассказывал родным о чудовищном положении на станции: не хватало респираторов, чистой воды, медикаментов, даже элементарного йода для профилактики.
В своих знаменитых магнитофонных записях академик надиктовал: «На станции царит такая неразбериха, такой хаос, такой страх. Как в сорок первом году, но даже в худшем варианте. Та же растерянность, то же мужество, то же отчаяние, та же неподготовленность...».
В тот же день, 5 мая, после заседания политбюро, Легасов снова отбыл в Чернобыль. Вернулся он через неделю — с осипшим голосом, кашлем и мучительной бессонницей.
Тем временем были составлены списки на награждение ликвидаторов, но генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачёв лично вычеркнул из них фамилию Легасова, сославшись на то, что «другие учёные не рекомендуют». Формальным поводом стало то, что академика направили в Припять из Курчатовского института, где проектировался реактор РБМК-1000, но никто не принял во внимание, что сам Легасов в этом проекте не участвовал.
Защитник страны и жертва системы
Валерий Легасов не был честолюбцем, поэтому отмена награды его не сломила. В августе 1986 года он отправился на специальное совещание МАГАТЭ в Вене, чтобы объяснить мировому экспертному сообществу причины и масштабы чернобыльской аварии. Он стал настоящим адвокатом СССР, за пять часов выступления правдиво и откровенно рассказав о катастрофе перед аудиторией в 500 специалистов.
Руководство Министерства среднего машиностроения было крайне недовольно самостоятельностью и откровенностью академика. Некоторые даже требовали привлечь его к уголовной ответственности за якобы разглашение государственных секретов.
На работе атмосфера вокруг Легасова накалялась. Коллеги завидовали его международной известности — он вошёл в десятку лучших учёных мира, а глава Академии наук Александров видел в нём своего преемника, что вызывало ещё большую неприязнь.
Высшего признания от государства Легасов так и не дождался. 1 сентября 1986 года ему исполнилось 50 лет, и его представили к званию Героя Социалистического Труда, но министр среднего машиностроения выступил резко против.
На вторую годовщину чернобыльской аварии, 27 апреля 1988 года, Валерия Легасова нашли повешенным в своём домашнем кабинете. Официальная версия КГБ гласила о самоубийстве на почве депрессии. Известно, что на следующий день он должен был выступить с докладом о результатах собственного расследования причин катастрофы, однако часть его записей бесследно исчезла сразу после смерти.
«Система, которую он защищал, сломала его», — говорил позже профессор МГУ Юрий Устинюк.
Заместитель директора Курчатовского института академик Феоктистов в 1988 году открыто заявил, что прямого убийцы не было, но были те, кто довёл Легасова до гибели.
Спустя десять лет после аварии Легасову посмертно присвоили звание Героя России, но для его семьи это стало горьким утешением — академик заплатил жизнью не за свои ошибки, а за чужие.
