Покинув устье Мезени, мы несколько дней шли без особых событий. Погода утихомирилась, и мы быстро пересекали Мезенскую губу под мотором, подхваченные мощным отливным течением. Наша скорость порой достигала 15 километров в час, то падая, то вновь нарастая.
Беспокойная ночь у Конушина Носа
Ночью, когда мы проходили мимо Конушина Носа — места, где губа переходит в Канинский берег, — начался невероятный сулой. При почти полном штиле со всех сторон на нас набрасывались крутые и высокие волны. Позже, на стоянке, мы обнаружили, что эти волны сломали в байдарке один из шпангоутов, уже изъеденный ржавчиной. Естественно, это меня невероятно разозлило.
Заход в знакомую реку
Я отправился спать, пока Наталья стояла на вахте, а днем мы подошли к реке Западная Камбальница, что севернее Шойны. Мы уже бывали здесь раньше, и я помнил, как сюда заходить, поэтому сам маневр не вызвал больших трудностей. Правда, пришлось немного покружить, отыскивая основное русло глубиной около двух метров. К счастью, вода была высокой. Как только мы отдали якорь, приготовили еду и уже собрались ее есть, на правом берегу из-за сопок показалась человеческая фигура.
Человек целенаправленно шел к нам, и я понял, что придется оторваться от трапезы, подплыть к нему на байдарке, знакомиться и объяснять, кто мы такие. Я пытался рассмотреть его в бинокль, но разглядеть ничего не мог. Зато в поле зрения попал какой-то подозрительный красный аншлаг, установленный на сопках позади него.
Знакомство с местным жителем
«Что, обмелевались?» — с явным сарказмом спросил человек, когда минут через двадцать я уже стоял на песчаной косе и махал ему рукой. Передо мной был дед самого обычного вида, в очках с толстыми линзами, перемотанных изолентой в нескольких местах. Хотя красный аншлаг на берегу, который я разглядел еще с яхты, меня и насторожил, было ясно, что к природоохранным или силовым структурам этот человек отношения не имеет. Дед оказался слегка глуховат, поэтому мне приходилось говорить громко: нет, мол, мы не «мелевались» (странное слово!), и вообще стоим отлично — я даже говорил это с некоторой гордостью, стараясь показать, что хорошо знаю местное русло. Дед кивал и неожиданно заметил, что мы слишком долго крутились на входе: «Не в первый раз же, а сразу войти не смог». Меня это удивило, но он сказал, что прекрасно помнит оба наших прошлых захода сюда, хоть и на других лодках. Я сделал вывод, что других туристов в эту реку, похоже, вообще не заходит, и нас можно было опознать лишь по самому факту нашего появления здесь. Ну и, конечно, по составу экипажа: два человека, две собаки — черная и белая. Такие особые приметы.
Разговор о новом заповеднике
Мы немного поговорили с дедом и, полностью успокоившись насчет друг друга, разошлись. Он, как и многие встреченные нами в этих краях рыбаки, сначала подумал, что мы — рыбинспекция. А я, увидев красный аншлаг, заподозрил в нем инспектора. Оба оказались неправы.
Аншлаг обозначал границы вновь созданного здесь заповедника. «Ох уж эти орнитологи! — негодовал дед. — Я же их сам тут возил, все показывал, а они мне здесь прямо заповедник сделали! Казарку охраняют! А казарка-то, она никому нахрен не нужна! Зачем нам эта казарка!? А они мне заповедник! А у меня тут изба...» Я кивал и как можно мягче и деликатнее пытался объяснить, что это закономерный итог любого сотрудничества с подобными «активистами» на местах, и что они приносят местным жителям одни проблемы. В конце концов, когда мы перемыли всем кости и прокляли всю эту «природоохрану» (которая на деле, как я считаю, лишь мешает развитию промышленности, обороноспособности и нормальной жизни людей), разговор сам собой иссяк. Дед из вежливости пригласил нас в гости, я из вежливости отказался, и на том мы распрощались.
Ожидание погоды и тоска по югу
На Западной Камбальнице мы простояли пару дней, дожидаясь тихой погоды для огибания Канина Носа и предаваясь безделью. Помню, в одну из ночей на улице стало так мрачно, промозгло и противно, что у меня снова остро захотелось все бросить и при первой же возможности умчаться на юг. Но к утру туман рассеялся, ветер стих, и мне стало даже немного стыдно за этот порыв — один из тех, что в последнее время посещали меня все чаще.