​Часовая башня

Дзынь, дзынь, дзыыынь... Будильник. Накрываю голову подушкой. Снова утро! Сколько лет изо дня в день я слушаю этот звук?

Пробуждаться так тяжело! Выныриваешь из благодатного сна в серую действительность, а навстречу — еще один не имеющий вкуса день, нудный настолько, что хочется забыться, спрятаться обратно под одеяло и больше не просыпаться.

Собираю волю в кулак и, стараясь не думать о предстоящем, выбираюсь наружу. А дальше — привычный сценарий, который повторяется каждое утро.

Смотрю в окно, но не для того, чтоб понаблюдать, как солнечный свет ложится на узорчатый глянец платанов. На улицу я выглядываю лишь затем, чтобы одеться по погоде. Потом механически размазываю по резцам зубную пасту, натягиваю штаны и рубашку и заглатываю, слегка давясь, бутерброд. Стрелки на часах свидетельствуют, что времени осталось в обрез, поэтому тороплюсь скорее покинуть квартиру. Мой выход напоминает бросок, такой шумный и резкий, как будто я прыгаю с высокой скалы в ледяное море. Соседи могут слышать нервный галоп, удаляющийся по ступенькам. Громко хлопаю парадной дверью и, не оглядываясь, мчусь в сторону метро.

Я — скромный клерк, похожий на тысячи других клерков, бегущих по улицам Мадрида в свой очередной рабочий день, похожий на тысячи других дней, птицами пролетающих в круговороте жизни. Скромный и ничем непримечательный — таков я и есть, и с этим ничего не поделаешь. Не супермен, не миллионер, и даже не смельчак — серая конторская букашка, годами разбирающая километры никому не нужных бумаг и готовая в любое время угодливо улыбнуться начальнику. Ну разве мог я когда-нибудь предположить, что моя жизнь сложится подобным образом?

Выскочив из подземки, мчусь в сторону делового центра. На улице Кастельяна уже собираются в группки туристы, приехавшие поглазеть на здешние виды. А я не замечаю ни красот местной архитектуры, ни нежности разлитого над кварталом неба: рабочий день начнется через 10 минут, а мне надо еще взлететь на 12 этаж и включить компьютер...

Однако добежать до рабочего места в тот день мне не довелось. Что случилось, я так и понял, — то ли жара была слишком сильная, то ли дала о себе знать депрессия последних месяцев, но, по всей видимости, мне стало плохо прямо на улице. Помню, что устремился к ближайшей скамейке, начал терять сознание и на время отключился. Мое забытье продолжалось, наверное, долю секунды и ушло быстро и безболезненно, однако когда я пришел в себя, мир вокруг изменился.

Я не сразу понял, что произошло.

Вместо холодных зеркальных плит делового центра, на меня смотрели уютные мазаные домики, окруженные розовыми кустами и персиковыми деревьями. Жара как будто спала, и воздух был роскошен и упоителен. Тенистые улочки, неуловимо напоминающие улицы моего детства, убегали вдаль, приглашая последовать по ним.

Пейзаж, хотя и включал в себя все цвета спектра, казался скорее монохромным, мягким золотисто-коричневым, как будто был списан с известных полотен Рембрандта. Великолепные переходы света и тени на увитых виноградниками террасах, теплые тона охры на сказочных, будто пряничных домиках, — все в этом удивительном городе было изящным и завораживающим.

Совершенно сбитый с толку, я не мог и предположить, где нахожусь. Что-то в атмосфере подсказывало, что этот странный город — Мадрид, однако точно также он мог быть Севильей или Белградом, Миланом или Прагой... Узнать это наверняка не было никакой возможности — казалось, он в любой момент может обернуться чем угодно...

Пытаясь уловить какое-то очень важное, но очень тонкое ощущение, как тихий шепот витавшее в воздухе, я двинулся по дороге. Улочки были совершенно пустынны. Минут двадцать я следовал по прихотливым извивам, однако не встретил ни одной живой души. И очень удивился, когда навстречу мне вдруг попалась женщина. Это была немолодая испанка в длинной широкой юбке и темной кофте, со смуглым лицом, которое венчал платок, повязанный чалмою, — по ее внешнему виду трудно было сказать, современница она мне или явилась сюда из далекого прошлого, словно сойдя с полотен старых художников. Обрадовавшись возможности положить конец этому безумию, я бросился к ней со всех ног:

— Что это за город? — почти закричал я, — где мы находимся? Что произошло?

Но женщина, казалось, даже не заметила меня. Она прошла мимо, и не подумав оглянуться, не откликнулась, и, наверное, вовсе не услышала моего голоса. Я стоял один посреди дороги, озадаченно глядя вслед удаляющемуся силуэту, и мозг мой начинал закипать.

Спустя еще минут двадцать мне встретились двое мужчин в простых холщовых рубашках и брюках, по виду — виноградари из сельской местности. Как и в случае с женщиной, я затруднился бы сказать, к какому времени принадлежат эти люди. И, как их предшественница, они невозмутимо проследовали мимо, словно не человек, а какая-то бледная тень махала им руками и задавала вопросы. Я что, невидим? Ощупал руки и ноги — все на месте. Кто-нибудь скажет, наконец, что происходит?

Лишь четвертый человек — кареглазая девушка с корзиной, полной фруктов, неожиданно откликнулась. Случилось это, правда, далеко не сразу. Только после того как я трижды повторил свой вопрос, а потом, не дождавшись ответа, спешно приблизился и буквально вцепился в локоть незнакомки, она неторопливо повернула ко мне красивое лицо.

— Где? — удивленно переспросила она, приподняв широкие вразлет брови. Голос глубокий, бархатистый и обволакивающий.

— Да, где? Какой это город?

Девушка озадаченно уставилась в мое лицо, словно желая прочитать ответ.

— Наверное, Мадрид, — неуверенно произнесла она.

— Наверное? — растерялся я, — что значит «наверное»?! Кто объяснит мне, черт побери, что происходит?!

Но девушка уже удалялась, плавно покачивая пышными бедрами и унося свою ясную, чарующую улыбку.

Я схватился за голову и в бессилии опустился на мраморные перила. Разум отказывался понимать происходящее. Я решил посидеть немного и успокоиться, и тут из глубин сознания возникла и медленно оформилась неожиданная мысль: а чего я, собственно, нервничаю? «Нужно ли спешить с возвращением? — спросил я себя, — Это место гораздо уютней нашего офиса, со мной случилось необычайное приключение, так почему бы мне не расслабиться и не отдаться полностью этому удивительному моменту?» Мысли мои улеглись, и я почувствовал себя легко и приятно. Прогретый воздух ласкал кожу, изысканная перспектива — взгляд, и все, что мне оставалось — наслаждаться этим чудесным местом.

Обратите внимание: Высокоахунное восхождение, или Точка на карте: Смотровая башня «Ахун».

Цветовая гамма пейзажа тем временем стала меняться: в ней появилось больше синих и малиновых тонов. Посидев еще немного, я совершенно успокоился, поднялся с перил и неторопливо побрел по улице.

Я шел минут десять, пока дорога не стала шире, а дома — выше. Теперь меня окружали строгие здания, облицованные гранитом и песчаником. Я явно приближался к центру города, и действительно — вскоре взгляду открылась главная площадь, которая, как почти все в этом городе, была совершенно пустынной.

Центром площади являлась внушительная часовая башня, которая сразу притягивала взгляд. Красота и мощь этого строения заставили меня замереть в восхищении. Стройный силуэт четко выделялся на фоне синего неба, остроконечный шпиль устремлялся вверх, пышный портик с колоннами усиливал ощущение монументальности и возвышенности. Капризно изогнутые арки, узорчатый фриз и изящные капители — кажется, это был стиль барокко, хотя отдельные элементы явно тяготели к готике, а другие — к ампиру. Центральным элементом башни были огромные часы с мощными витыми стрелками. Однако сколько я не пытался рассмотреть, который час, сделать этого не удавалось — стрелки как будто ускользали от взгляда. И тут меня осенило: «Может, я не смог оценить время, из которого пришли встреченные мною люди, от того, что время в этом странном городе просто не существует?»

Я продолжал рассматривать строение, когда за плечом раздался чей-то голос.

— Чудесные часы, не так ли? — я обернулся. Рядом со мной, также неотрывно глядя в сторону башни, стоял благообразный седой старичок.

— Да, — отозвался я, лихорадочно пытаясь понять, когда он успел приблизиться.

— Интересно посмотреть, что внутри?

— Очень, — меня действительно тянуло внутрь, как магнитом.

— Идем, — скорее кивком, чем словом старик пригласил следовать за собой. — Я смотритель башни, — ответил он на мой невысказанный вопрос. — Я покажу тебе самое интересное.

Мы поспешили. Помещение, в котором я оказался, поразило. Весь первый этаж занимал просторный зал сложной геометрической формы, который выглядел больше, чем был на самом деле, благодаря то проявляющимся, то исчезающим оптическим эффектам.

— Восхитительно, не правда ли? — произнес старик, когда я зачарованно рассматривал это великолепие.

Необычное устройство зала действительно было восхитительным. Наблюдатель не сразу замечал спрятанную за выступом нишу или небольшой неф за колоннами, ответвлявшиеся капеллы, ранее совершенно невидимые из-за падавшего света — таких секретов было множество, и появление их в самых неожиданных местах обескураживало.

— Идем, — поманил старик.

Мы стали взбираться по узкой винтовой лестнице. Подъем был долгим, и повороты становились все круче, однако я вовсе не чувствовал усталости. И вот, наконец, мы наверху. И тут у меня перехватило дух. Всю сердцевину башни занимал гигантский часовой механизм. Немыслимое количество зубчатых колес и барабанов вращалось в разные стороны во всевозможных плоскостях, ни на секунду не останавливаясь. Я устремился взглядом по балансам и противовесам и не увидел окончания. Сложный анкерный спуск тянулся до самого низа, хотя о низе можно было судить лишь условно, поскольку его как будто и не было.

— Но как такое огромное устройство могло поместиться в такой относительно небольшой башне? — подумал я.

— Иногда бывает, что то, что внутри, больше того, что снаружи, — словно услышав мои мысли, отозвался старик.

Я снова взглянул вниз, и голова от созерцания бесконечности начала кружиться, словно все мысли и представления, которые в ней хранились, пришли в движение и стали переворачиваться.

Смотритель, кажется, понял мое состояние. Искоса взглянув на меня, он принялся перетягивать спусковые гири. Я завороженно наблюдал за этим действом, пока до меня не дошло, что старик вовсе не заводит часы, а делает нечто совершенно иное. Вслед за движениями его рук храповик замедлил ход и остановился, а после начал двигаться в другую сторону. Втулки и балансы также сменили направления. Я глядел на происходящее, открыв рот, а механизмы тем временем стали уменьшаться и отходить на второй план, в то время как главное балансовое колесо увеличивалось и притягивало к себе внимание. Оно росло с каждой минутой, поражая своими размерами, и тут я понял, что стою прямо перед колесом жизни.

— Это колесо жизни, — стоя вполоборота, невозмутимо заметил старик. — В этот момент тебе дано перевернуть всю жизнь.

Я приблизился и увидел, что механизм сосредотачивает в себе управление всем миром. Когда зубчатое колесо вращалось, приводя в движение обширную систему других колес, внизу, словно подвешенные за тонкие нити, перемещались целые кварталы и города. Времена и территории, войны и армии, страны и события — все менялось местами, комбинировалось и перемешивалось словно в гигантском калейдоскопе. Это было грандиозное зрелище.

— Интересно, а как же люди? — подумал я.

Я увидел людей. К каждому из них сверху тянулись ниточки. Подвешенные за нити люди расходились в стороны, словно люльки от центра карусели, и мне стало ясно, что, несмотря на кажущуюся самостоятельность, все они — лишь часть гигантской схемы, а их судьбы, движения и мысли управляются из этой сердцевины.

— Мы часто меняем судьбу разным людям, — не без гордости заметил смотритель. — Если, конечно, они к этому готовы — заслужили или кто-нибудь за них попросит... Поворачиваем колесо на пол-оборота — и пожалуйста! К примеру, отодвигаем смерть, или, наоборот, приближаем... — Он улыбнулся. — Люди думают, что им выпала определенная судьба — знали бы они, сколько раз в течение их жизни поворачивалось это колесо! А сколько раз не повернулось, хотя могло бы, и все потому, что здесь стоим мы и смотрим за этим...

— Кто «мы»? — подумал я про себя.

— Мы — это те, кто со мной работает, я ведь не один здесь... — пояснил смотритель. Он снова улыбнулся и что-то глубокое и отстраненное в его улыбке тронуло мне сердце.

Мое потрясение трудно было передать. Чтобы унять головокружение, я слегка отодвинулся от сердцевины, и тут все, что находилось внизу, начало покрываться рябью. Я потер глаза: неужели сплю?

— Все мы спим, даже когда бодрствуем... — ответил смотритель — он, как всегда, не нуждался в озвучивании вопроса.

Я не успел осмыслить сказанного: картина, которую я увидел под ногами, начала терять яркость, а потом стала сжиматься в одну точку, до тех пор, пока не превратился в крошечный плотный шарик. Шар сузился и обернулся мотыльком, который взмахнул крылышками и опустился на мое плечо. Несколько секунд мотылек глядел на меня чутко и внимательно, а потом затрепетал крылышками и упорхнул.

Я проводил его взглядом и с ужасом обнаружил, что смотритель тоже стал расплываться перед моими глазами. Уходила из-под ног башня, на которой мы стояли, словно размазываемая акварелью по широкому листу. Рассеивались узкие мощеные улочки и напоенные солнцем каштаны. Взглянув на свои руки, я не увидел привычных очертаний. Они растворялись, превращаясь в паутину улетающего дыма, и тут я понял, что исчезаю сам.

Мое тело переставало существовать, сливаясь с пространством, и я уже не ощущал себя отдельно — только как часть окружающего. Растворялись мои воспоминания, чувства, мысли и представления, — все, что, как я думал, составляло мою личность, разлеталось на атомы, которые, в свою очередь рассеивались и безвозвратно исчезали в небытии. Прошло еще несколько секунд, прежде чем от меня не осталось совершенно ничего. А после пришла тонкая благодатная тишина. Тишина растеклась и незаметно заполнила сущее.

Автор: Елена Александровна

Источник: http://litclubbs.ru/writers/1603-chasovaja-bashnja.html

Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.

#башня #Часы #время #путешествие в прошлое #фантастика