Мне всегда было интересно, как в языке отражается мировоззрение народа. У древних чукчей существовало одно многозначное слово, которое одновременно означало «сильный человек», «воин», «влиятельный человек», «насильник» и «грабитель». Когда ты его произносишь, собеседник-чукча сам понимает конкретный смысл из контекста разговора.
Например, представь сцену: отец, увидев меткий выстрел своего маленького сына, восклицает: «Ого! Вот я воспитал будущего насильника, грабителя чужих стад, воина я создал. Я — хороший человек».
Формально он трижды повторяет одно и то же слово, но всем слушателям ясно, что каждый раз оно несёт разный оттенок. Изначально, в более ранние времена, преобладало значение «воин», но к началу XX века смысл сместился к описанию человека, обладающего выдающейся физической силой, смелостью и тягой к приключениям.
Кто такой «насильник» в чукотских преданиях?
Со значениями «воин» и «силач» всё более-менее понятно. Но что же подразумевалось под «насильником»? Любопытно, что это был не тот, кто совершает сексуальное насилие, а скорее разбойник или узурпатор.
Вот типичный сюжет из сказаний: «Сосед, заручившись помощью двоюродного брата, убивает хозяина стойбища. Затем он поселяется в семье убитого и начинает забивать для себя оленей из его стада. Убийца остаётся там, пока не уничтожит всё поголовье. Только тогда он уходит». Подобные истории часто встречаются в фольклоре чукчей-оленеводов.
Однако, как отмечал известный этнограф Владимир Богораз, среди приморских чукчей он не сталкивался с реальными случаями, описанными в этих легендах. Он писал, что приморские жители, хоть и считались храбрее оленеводов, на деле были гораздо спокойнее и миролюбивее.
Как поддерживали порядок без начальства
Свои проблемы они решали сообща. «У нас никогда ничего серьёзного не случается, — рассказывали чукчи и эскимосы приморских посёлков, — хотя у нас и нет начальников. Когда некоторые напиваются и начинают буянить, трезвые успокаивают их, а если нужно — даже связывают. По сути, они выполняют обязанности вашей полиции».
Кстати, похожие обычаи сохранились у некоторых коренных народов Севера и сегодня, например, у ненцев. Если в посёлке кто-то напивается, устраивает драку и даже наносит травмы, в полицию обращаться не спешат. Буяна усмиряют своими силами, а ущерб либо обсуждают и возмещают, либо просто прощают. Часто такие конфликты — это цепная реакция, отголоски старых обид, которые копятся годами жизни в тесном сообществе. В полицию звонят только в самом крайнем случае, например, при убийстве, когда без официальных органов уже не обойтись.
«Насильник» у приморских чукчей: богач-мизантроп
Возвращаясь к чукчам, интересно, что в сказаниях приморского происхождения фигура «насильника» тоже встречается часто. Но в отличие от оленеводческих легенд, здесь он предстаёт не разбойником, а самым богатым человеком в посёлке, хозяином «переднего дома». Охота у него всегда была удачной, а амбары — полны провизии. Однако его жестокость проявлялась не в грабеже, а в отказе помогать бедным соседям. Он мог их избивать, выгонять из своего дома и всячески демонстрировать своё превосходство и презрение.
По-моему, это точное описание русских «кулаков» дореволюционной эпохи — зажиточных, но скупых хозяев, которые угнетали односельчан. Получается, в культурах, разделённых огромными расстояниями, возникали очень похожие социальные типажи.