Мы с мужем, нашим годовалым малышом и его мамой провели день вместе: прогулялись по магазинам, зашли в кафе. Уставшие, мы подошли к остановке — нам нужен был автобус, а свекрови — трамвай. Вдруг рядом остановилась машина, за рулём которой был молодой мужчина. Он предложил Ирине Михайловне подвезти её до дома, она согласилась, быстро села в автомобиль и уехала.
Мы с супругом переглянулись в недоумении. Кто это мог быть? Слишком молод для ухажёра, коллег мужа я знала в лицо — точно не они. Может, новый сосед? Хотя вроде бы в её доме никто недавно не покупал квартиру.
Мы со свекровью общаемся очень близко, я считаю её добрым, отзывчивым и порядочным человеком. Правда, иногда она бывает излишне скрытной, но вряд ли это серьёзный недостаток.
В следующий раз, когда мужа не было дома, я решила напрямую спросить у Ирины Михайловны, кто же её тогда подвозил.
— Отец моей внучки, — просто ответила она.
Дочери у неё нет, мой муж Вова — её единственный ребёнок. «Отец внучки»... Конечно же, всё стало на свои места!
Примерно восемь лет назад у моего будущего мужа были серьёзные отношения с девушкой. Она забеременела и решила оставить ребёнка, несмотря на то что Вова был категорически против, даже уговаривал её сделать иначе. На этой почве они расстались. Девушка, которую зовут Даша, родила дочь, по сути, полностью взяв ответственность на себя. Вова был готов платить алименты по решению суда, но она не стала этого требовать и даже в графе «отец» в свидетельстве о рождении поставила прочерк.
Однажды, ещё когда я была беременна, мы с мужем касались этой темы. Вот как он объяснял свою позицию:
— О каких алиментах может идти речь, если я юридически — никто? Я даже ни разу не видел эту девочку. Не отказываюсь от помощи: пусть подаёт в суд, докажет отцовство и взыщет всё по закону. Не хочет? Тогда и претензий ко мне быть не может.
Я не оправдываю его, но считаю, что женщина, принимая решение рожать, должна быть готова и к самостоятельному воспитанию. Я сама, прежде чем планировать ребёнка с Вовой, задала себе вопрос: смогу ли я одна его вырастить? И только получив внутреннее «да», начала готовиться к беременности.
— Отец внучки? — переспросила я, чтобы убедиться.
— Да. Он её удочерил. Девочка называет его папой и ничего не знает о Вове.
— Я и не подозревала, что вы общаетесь, — заметила я, делая выводы из её слов.
— А почему бы мне не общаться с собственной внучкой? — парировала свекровь.
— Конечно, можете. Просто меня удивляет, как спокойно вы говорите о том, что у вашей внучки есть отец, и это не ваш сын.
История, которую я услышала
Ирина Михайловна рассказала, что поддерживала Дашу всю беременность, именно она забирала её из роддома. Девочка с детства знала, что это её бабушка. Пока была маленькой, вопросов не возникало. Но когда она подросла, а в жизни Даши появился мужчина, который стал для девочки отцом и которого она стала называть папой, пришлось придумать легенду. У нового мужа Даши тоже была мама, которая приняла девочку как родную внучку.
— Теперь внучка считает, что я не родная, а двоюродная бабушка — сестра её покойной бабушки по материнской линии. Конечно, это неприятно, но настаивать я не могла. Вова и Даша расстались очень некрасиво, если называть вещи своими именами — он бросил её беременной. Если бы я стала требовать, чтобы меня называли родной бабушкой, у девочки возникли бы вопросы: а где же мой папа? Почему он с нами не живёт? Почему есть бабушка, а папы нет? Новый муж Даши меня поддержал. Честно говоря, я думала, он будет против нашего общения. А для меня эта девочка — его дочь: он водил её в садик и заплетал косички, покупал платья, читал книжки на ночь, содержит семью, любит и ни в чём не обижает. Я ему безмерно благодарна: моя внучка растёт в полной, любящей семье. Конечно, хотелось бы видеть её чаще, но я рада и тому, что есть. Ведь могли бы и вовсе запретить общение — юридически я для них никто, — в голосе свекрови явно звучала горечь.
Мне потребовалось время, чтобы осмыслить услышанное. Должно быть, Ирине Михайловне в этой ситуации очень непросто.
Размышления о прошлом и настоящем
Вова — прекрасный отец для нашего сына. Он с удовольствием с ним гуляет, возится по вечерам, купает. Но восемь лет назад он просто не был готов к отцовству. Вряд ли его можно судить за нежелание брать ответственность за ребёнка, рождённого против его воли. Меня утешает, что у той девочки всё сложилось хорошо: есть любящие мама и папа, две бабушки. Судя по машине, и с материальным положением в их семье всё в порядке. Пусть родная бабушка формально считается двоюродной, а мать отчима — «настоящей» бабушкой, но суть от этого не меняется: Ирина Михайловна имеет возможность общаться с внучкой, и та считает её близким человеком. Вроде бы всё хорошо устроилось, но в душе остался какой-то неприятный осадок.
Я решила ничего не рассказывать мужу. Поступки и решения его матери — её личное дело. Похоже, что, помогая Даше, Ирина Михайловна пыталась хоть как-то загладить последствия поступка своего сына. И какой смысл сейчас ворошить прошлое? У девочки есть отец, и вряд ли кто-то в их семье обрадуется, если Вова вдруг вспомнит о существовании дочери и захочет участвовать в её жизни.
Зато этот случай лишний раз подтвердил моё мнение: моя свекровь — человек с огромным сердцем и настоящим чувством порядочности.