Проснулась дома после суточного дежурства, обнаружила следы присутствия гостей: племянница парня постаралась и изобразила абстрактную картину при помощи фломастеров, использовав в качестве полотна моё лицо.
Дима, хихикая, принёс мне зеркало и попросил не сердиться:
— Маленькая ещё, не понимает. Мы с Ликой чай пили, племяшка напакостить успела. А тебе идёт!
Ага, маленькая. Смотреть за ребёнком надо. А если бы к ней в руки ножницы попали? Ходить бы мне тогда облезлой курицей.
Еле-еле отмылась, попросив у Димы больше не оставлять меня спящую наедине с юной художницей. Инцидент можно было бы считать исчерпанным, если бы не неожиданное продолжение.
Через две недели Лика презентовала мне рамку с фотографией: моя спящая изрисованная моська крупным планом. Не знаю, с каким посылом дарился сей подарок, но я в нём ничего хорошего не увидела. Кому понравится, что его спящего сфотографировали? Сначала позволили ребёнку поглумиться, а потом ещё и запечатлели это действо на долгую память.
Я была категорична:
— Это не смешно. Ни капли. Я не возьму.
— Да ладно тебе, ребёнок старался, хи-хи! Это же мило! Возьми на память! — возразила Лика.— Я даже на твой звонок эту фотку поставила.
— Нет, это не мило.
Рамка всё равно нашла приют. Не в нашей съёмной квартире, а в гостиной у мамы Лики и Димы. Между чёрно-белыми фотографиями усопших родственников и детскими снимками Димы и его сестры.
Пока остальные ржали и делали комплименты художественному таланту девочки, я попросила снять это оскорбительное изображение.
— Я тебе дарила, ты отказалась. Вот взяла бы и тогда распоряжалась. Хозяйка дома решила, что эта фотография уместна в её интерьере, — толсто намекнула Лика на то, что не мне распоряжаться моим же изображением в чужом доме.
— Меня больше внучкины каракули интересуют, на твоё лицо я вообще внимания не обращаю! — уверила меня хозяйка квартиры.
— Действительно: хозяин — барин, — согласилась я, задумавших о внесении небольших изменений в интерьер съёмного жилья.
Тем же вечером я скачала несколько изображений Лики. Снимки обработала в фоторедакторе при помощи фильтра "кривое зеркало". Долго смеялась над результатом, подобрала рамки и расположила результат моего труда на самом видном месте.
Димка к моей маленькой мести отнёсся с юмором:
— Если тебе нравится, то пусть будут.
Ещё смешные кадры оценила племянница, искренним детским смехом хохотавшая минут десять. Она по очереди тыкала в рамки и говорила:
— Мама смешная!
Лика радости дочери не оценила. Она вся побледнела и потребовала убрать это безобразие.
— Зачем? Мне нравится. Эти снимки вносят свежие нотки в мой интерьер, — отказалась я.
— Ноги нашей не будет в этом доме, пока тут висит это! — психанула Димкина сестра, забрала дочь и ушла.
Вот так. Хотела подколоть в ответ, а изобрела оберег от незваных гостей: уж очень сильно Лика любит к нам шастать в то время, когда я отсыпаюсь после работы. И постоянно ржёт во весь голос, или на ребёнка орёт, мне спать мешает.
Она ещё и маме нажаловалась. Только эффект был не тот, на который Лика рассчитывала. Димкина мама мне позвонила и попросила и для неё сделать такое изображение Лики.
Теперь в гостиной у моей будущей свекрови красуется не только мой изрисованный фейс, но и перекошенное Ликино лицо. Почти парад удодов какой-то.
Что-то мне подсказывает, что даже когда мы с Димой поженимся, своей в его семье я не стану. А ведь взрослые женщины — одной тридцать лет, второй под пятьдесят, — а такой ерундой занимаются.