У Светы две дочери десяти и пяти лет.
Света не работает, занимается домом и детьми. Как ушла в первый декрет, так и застряла. Первая дочь оказалась несадовской, хотя честно пытались в свое время. Месяца четыре, помнится, Света упорно ждала, что ребенок в садике адаптируется, но легче не становилось: два дня в саду, неделю в инфекционной больнице – то с гнойным отитом, то с ложным крупом, то с пневмонией.
В общем, лечились–лечились, сидели беспрерывно на антибиотиках, в конце концов решили не мучить больше ни себя, ни ребенка, из сада забрали.
А вскоре Света забеременела второй раз, и все сложилось само собой: о работе не шло и речи. Света занимается детьми, уроками, водит старшую дополнительно на английский и шахматы, младшую – на подготовку к школе. Печет пироги, варит супы, жарит котлеты, вышивает, моет, чистит, стирает и гладит – в общем, дел–то, если честно, хвататет. На работу уже и не рвется: столько лет не работала, что теперь страшно и начинать. К тому же тут первый класс на пороге опять, подготовка, потом адаптация – сейчас нет смысла и затеваться с работой, что уж... Вот младшая подрастет, сможет сама в школу ходить – тогда и будет разговор.
Мужа такая ситуация более чем устраивает.
Тем более Света относится к своим обязанностям домохозяйки честно и добросовестно.
Готовит, например, не раз в день в большой кастрюле, а в каждый прием пищи что–то новенькое. Квартиру в порядке содержит. С детьми занимается, с несделанными уроками дочь еще ни разу в школу не пошла. Дочь за уроками сидит, а Света посматривает – правильно ли, хорошо ли пишет...
И вот на днях как раз случился у Светы с дочерью на почве уроков неприятный разговор.
День у девочки как–то не задался – за контрольную получила три, за ответ у доски – четыре с минусом. Так–то она отличница почти, но вот как–то нашла тень на плетень. Пришла домой, села за уроки – и давай лепить ошибку за ошибкой.
Света раз поправила, другой подсказала, потом и сама начала нервничать.
– Да что с тобой сегодня! – резко сказала она дочери. – Что за учеба такая! Как не стыдно! Давай, берись за ум, сколько можно тупить!.. Будешь так учиться – пойдешь вон пол мыть! Или двор мести! Этого хочешь?..
– Ну и что! – вдруг зло ответила обычно тихая и прилежная девочка. – И пойду!.. Подумаешь. Ты–то тоже ... никто. Тебя что–то и пол мыть не берут!
Выпалила – и испугалась. Покраснела, конечно, слезы показались, расстроилась. Полезла извиняться, весь вечер мела хвостом, сама доделала уроки, вымыла посуду.
Света, конечно, сделала вид, что ничего не произошло, тем не менее сильно расстроилась. Она из–за детей дома сидит, а дети вот так относятся. И ведь задело Свету недаром – в словах дочки правда есть.
Через несколько дней Света завела с дочкой другой разговор на ту же тему – может, конечно, зря, но ведь у кого что болит...
– Понимаешь, я вполне могу и работать, но тогда ты будешь на продленке. На английский и шахматы ходить мы не сможем. Уроки будешь делать сама, вечером придется сидеть одной, или с няней... И видеться мы будем – час утром, и час вечером. Хочешь так?
На что дочка застенчиво сообщила, что вообще–то на продленку бы ходила с удовольствием, там все подружки, английский с шахматами ей уже надоели. С уроками она вполне справится и сама, да и дома посидит – у них в классе уже все сидят... В общем, не так все и страшно, как мама малюет.
Света сейчас и не планировала никакой выход на работу – надо готовить вторую ученицу, потом будет первый класс, когда надо будет полдевятого отвести, а пол-одиннадцатого забрать. Какая работа. Да и заниматься надо с ребенком, хотя бы на первых порах. Как начнется, так ведь и пойдет... Ну не слушаться же, право слово, десятилетнюю дочь, не бросаться на поиски работы только потому, что она там что–то такое ляпнула.
А с другой стороны, Свету искренне задели слова дочери о том, что "тебя–то и пол мыть не зовут". С одной стороны, хочется доказать, что еще как зовут, и совсем не пол мыть, а с другой... ведь и правда не зовут...
Как быть? Что думаете?