Тайцы очень не любят, когда их трогают - ни физически, ни морально, и сами других людей предпочитают не касаться и в личное пространство не влезать.
Жеманные пощипывания барными девочками своих престарелых фарангов не считаются, они к реальному Таиланду имеют такое же отношение, как Москва к России. Причем, обратите внимание, даже здесь, как верх непристойности - поглаживания по плечу, щипнуть за руку - ни страстных поцелуев, ни прилежных обжиманий Вы не встретите.
Абсолютно недопустимо касаться головы тайца, лезть обниматься при встрече, особенно когда речь идет о замужних женщинах. Вам, может быть, их мужья при виде такой картины и не сделают ничего, а вот жене потом достанется..., бить женщин здесь чем то сверхъестественным не считается. Рукопожатие здесь тоже не принято - тайцы, часто контактирующие с иностранцами это, конечно, воспринимают нормально, но попробуйте протянуть руку встречному, особенно в провинциальном городе - может быть и пожмет, но взгляд будет абсолютно недоуменный и испуганный.
Чтобы понять всю полноту деликатности тайцев в этом вопросе, нужно прокатиться в банкокском метро. Забавно наблюдать, как опаздывающие и пропустившие уже третий поезд, люди терпеливо стоят в очередях на посадку, причем очереди в линеечку, не штурмующая вагон толпа. И вагон - они входят как уточки, прижимая руки к туловищу, всеми силами стараясь не причинить неудобство соседу... При том середина вагона может быть полупустая, а как туда протиснешься, не толкнув кого-нибудь...?
В то же время - толчея и скученность тайских городов, особенно Бангкок, ощущение огромного общежития - создают иллюзию, что тайцы - животные общественные. Здесь и есть парадокс - местное общество, достаточно сплоченное, с суровыми законами, буддизмом и традициями - это общество " агарофобов с рынка", когда, действуя сообща и чтя общественные интересы, тайцы ценят и так же чтут каждую личность. индивидуальность. А еще собственность и предпринимателей.!
И нам этому неплохо было бы поучиться, подчиняя очередного индивидуума очередной сверхценной идее, за которой почти всегда стоит обычная, хотя и ненасытная жадность.