Муж сестры приехал к ней и племяшке в детскую больницу с мятыми рубашками и утюгом

Сестра лежит в больнице с ребёнком. Позвонила мне, попросила приехать, кое-что привезти.

— А твой что? Работы много? — полюбопытствовала.

— Нет. Обиделся он, непечатное ругательство, и мы поругались. Разводиться будем. Приедешь, расскажу.

Муж сестры приехал к ней и племяшке в детскую больницу с мятыми рубашками и утюгом

Саша меня заинтриговала — это же как надо поругаться, аж до развода, особенно если учесть, что сестра с племяшкой в больнице лечатся? Я даже с работы пораньше ушла. Купила всё по списку и сразу к ним. Пропуск лежал у охраны, я прошла в палату.

Почти здоровая полуторагодовалая племяшка чуть не сбила меня с ног. Шурка вцепилась в пакет с покупками и взмолилась:

— Я в душ, быстренько. Посидишь, а?

Мы распаковали куклу, которая была приобретена специально для маленькой непоседы, поиграли. Ещё я пресекла четыре попытки сбежать в коридор. К моменту, когда Шура вернулась в палату, я морально вымоталась так, как не устала за весь рабочий день.

— Рассказывай, что там твой учудил! — скомандовала я.

Лежат Саша с Никой уже неделю. В палате жарко и душно, о помывке сестрёнка мечтает ежедневно. Но Нику одну не оставить, соседок нет — в одиночке кукуют. А с тётями, которых Ника не знает, она не остаётся, начинает ныть и маму требовать.

— Каждый день думала, что Нику уторкаю, и в душ пойду. Но за день так с ней устану, что и сама усну. Днём спать не хочет, одна играть не хочет. Я всё Диму зазывала, чтобы он с дочкой посидел. Он всё делами отговаривался. Приедет, пакет привезёт, Нику чмокнет и уедет. А тут сообщение написал, что получится побыть с полчаса у нас. Как я обрадовалась! Даже запах шампуня почудился! А то гигиена влажными салфетками, ну, сама понимаешь, не айс. А этот, непечатное ругательство, привёз мне свои мятые рубашки и утюг! Непечатное ругательство! Вот на это он полчаса выкроил! — пожаловалась Саша.

— Офигеть!

— Это ещё что! С глазами кота из Шрека мне всё вручил, попросил погладить. А потом пообещал в душевую отпустить. Ну я и расстаралась: одеяло расправила, утюг включила, утюжу. Чтобы Ника не обожглась, Дима её на подоконник поставил, они в окно смотрели. Осталась последняя рубашка. Я почувствовала себя марафонцем на финишной прямой... И звонок. От свекрови. С требованием немедленно приехать. Дима начал меня торопить: "Давай побыстрей, мама ждёт". Как я ему утюгом не съездила — не знаю, чудом сдержалась. Хотела рубашку прожечь, но меня осенило. И я из специально выгладила на спине рубашки складочки, составив слово "лох". Хотела "свинья", но не влезло бы. Я сложила все рубашки, улыбнулась, как ни в чём не бывало, отдала ему. Дима, с пакетом с выглаженными рубашками в одной руке, и с горячим утюгом — в другой, ушёл. Даже не ушёл, сбежал. Вот так "любимый" муж дал мне помыться!

Пока Саша рассказывала, я думала о Диме и его маме. Всей семьёй отговаривали её от этого брака — не послушала. Там мама — недостижимый идеал и номер один. Но Шурка была уверена, что сможет полюбить маму любимого мужчины. Она-то может и полюбила бы, но вот родительница Димы категорически против: дама признаёт один вид любви — детей к родителям.

— По закону подлости, — продолжила сестра, — на следующее утро Диме под руку попалась именно эта рубашка. Он вечером позвонил в гневе: над ним весь день коллеги ржали, но никто ему ничего не сказал. Только уборщица ему глаза открыла на причину хиханек в коллективе, за десять минут до конца рабочего дня. Фиг с ним, с Димой: потом у меня состоялась телефонная аудиенция с его светлейшей мамой. Она кричала в телефон так, что Ника, которая была у меня на руках, расплакалась! И опозорила я её сыночку на весь белый свет, и жена я — хреновей некуда, и дочь такой же тварью выращу... А она своего сына спасёт от нас, обязательно спасёт, вырвав из моих лап. Я её послала. Матом. От всей души. Так легко сразу стало. А с Димой я разведусь. После такого-то наплевательского отношения. Вот выпишемся — и сразу в суд, — со слезами на глазах вздохнула Саша.

Я её обняла. Ника, увидев обнимашки, напросилась к нам. Так мы и сидели втроём в тишине, пока племянница не решила наградить проплешиной, от души дёрнув за волосы.

— Эх, держись, Сашунь! Если что, сразу звони, ладно? — я засобиралась домой.

— Ладно, — хлюпнула она носом.

По дороге домой я набрала маму. Кратко обрисовала ей ситуацию, и попросила приготовить для Сашки и Ники комнату.

— Мы не трогали там ничего. Знали, что вернётся. Надо только Никуле кровать купить. Завтра с отцом съездим. Ничего, сами справимся, и без этого слизняка Вероничку вырастим! — ответила мама.

Как жаль, что тогда не получилось Сашу отговорить от союза с Димой. Но, с другой стороны, зато у нас есть Ника. Всё будет хорошо. Прорвёмся.